– Вы знаете, что случилось с Ларри?
– Что случается со всеми нами? В конечном итоге мы исчезаем. Кто-то из нас исчезает медленно. Ларри исчез быстро. Результат одинаковый. Очень жаль, что он не смог оставить нам свои работы.
– Я нашла одну из его диорам. Она чудесна.
– Диорамы были всего лишь моделями того, что он хотел сделать. Он хотел создать скульптуры в натуральную величину по всему Найт-Вэйлу. Увековечивающие великие литературные и важные исторические события. У него ушли годы на переговоры с городом. Но Городской совет считает, что искусство представляет опасность для общественного здоровья, поскольку его можно видеть или, что куда хуже, понимать. Представьте себе ребенка, пытающегося посмотреть на произведение искусства или понять его. В данном случае я принимаю сторону Городского совета. Нам нужно защищать людей.
– А городу хотелось бы от него избавиться?
Эрика внимательно ее изучала. Она помигивала глазами в медленном, осознанном ритме, в то же время продолжая глядеть не мигая – другими глазами. В результате это совершенно сбивало с толку.
– Во всяком случае, не потому, что он занимался искусством. Может, из-за того, что он признавал мое существование? Не знаю.
– А как насчет радостных последователей Улыбающегося Бога? Вы же… м-м-м… вы же ангел. – Отовсюду слышались сигналы тревоги, оповещающие город о том, что кто-то признал ангела. – Вы много знаете о церкви? Ларри был ее членом?
Эрика рассмеялась. Звук был такой, словно на твердый деревянный пол высыпали пригоршню песка.
– То, что я ангел, вовсе не означает, что у меня есть богословская степень. Ангелы не собираются, чтобы обсудить, кто в какую церковь ходит. Мы просто ангелы.
– Вы правы. Прошу прощения.
– Он не принадлежал ни к какой церкви, – сказала Эрика. – По-моему, он даже не разговаривал ни с кем из последователей. Удачи вам в ваших исследованиях, Ниланджана.
– Спасибо.
– Эй, – спохватилась Эрика. – У вас есть несколько монет? Пара-тройка долларов?
– С собой нет.
– Жаль, – произнесла Эрика и исчезла с громким треском.
Что за странное существо, подумала Ниланджана. Собираясь уходить, она сунула руку в карман и поняла, что в куртке у нее завалялась пятерка, о которой она совсем забыла.
Ниланджана разыскала одного из кассиров «Большого Рико», который в тот день не работал. Джош Крейтон был еще подростком и ходил в школу, но каждую неделю несколько вечеров подрабатывал, чтобы кое-что себе позволить – например, одежду. Он постоянно менял внешнюю форму, поэтому на одежду у него уходило больше, чем у остальных. В тот момент он представлял собой рог носорога с филигранной резьбой и со щупальцами осьминога, чтобы двигаться.
– Классно выглядишь, – заметила Ниланджана, присаживаясь рядом.
– Что? Вот так? – спросил он с глубокой подростковой неуверенностью под тонким флером беззаботности. – Я могу принять и более креативный вид. Пытаюсь не зацикливаться на категориях вроде видов или типа того.
– Тебе нравилось работать в «Большом Рико»?
– Бывает работа и похуже. Я одно время помогал сестре, Джеки, работал в ломбарде, но она не могла мне много платить. Мама не разрешила мне стать стажером на радиостанции. Она говорит, что никто из этих ребят ничего не добивается. Главным образом потому, что там высокая смертность. А в «Большом Рико» смертность низкая, даже удивительно, притом что говорили о Рико. В том смысле, что была низкая. Сейчас, похоже, высокая.
Он, казалось, погрустнел от этих слов, но точно сказать было трудно. Ниланджана никак не могла определить эмоции резного рога носорога.
– Грустно все это, – произнес он, зная, что в таком облике ему трудно передать эмоции. – Там же были мои друзья. Когда один червячок заполз в пиццу по-гавайски, нам с Шэрон пришлось проверить все остальные пиццы, нет ли там червяков. Потом целый месяц над этим хохотали. Без Шэрон будет скучно. Плохо. – Он пожал плечами.
Ниланджана раньше никогда не видела пожимающий плечами рог.
– Погоди-ка, – сказала она. – Отмотай назад. Так там был червяк?
– Что? – не понял он. – А, да. Иногда такое случалось.
– В яме, в которой исчез «Большой Рико», копошились тысячи червей. Ты что-нибудь о них знаешь?
– Не-а, – ответил он. – Послушайте, мне не хочется об этом говорить. У «Большого Рико» всегда была масса загадок. Про большинство из них мы не знали. А с учетом его репутации нам вообще не хотелось вынюхивать какие-то его тайны.
– Как ты думаешь, у Рико в городе были враги? Тебе никогда не казалось, что Городской совет или Тайная полиция были…
– Вот этого я не знаю. Извините. – Теперь перед ней сидел мальчишка в очках. Нижняя часть у него по-прежнему состояла из щупалец осьминога. – Вам бы лучше потолковать с братом Рико.
– У Рико был брат?
– Да, Арни Голдблюм. Почтальон. Он знает о Рико куда больше, чем кто-то еще в городе.
– Я понятия не имела, что они с Рико родственники.
Джош, прищурившись, посмотрел на нее.
– Жаль, что больше ничем не могу вам помочь. Вы вроде бы ничего себе, с хорошими намерениями. Но мне не хочется вляпаться в неприятности. К тому же я ребенок. Мне нравится думать, что я взрослый, но иногда я просто ребенок. Извините.
– Ты мне очень помог, – сказала Ниланджана и похлопала его по плечу, а он легонько коснулся щупальцем ее руки.
Почтальона трудно где-либо застать. Это же азбучная истина. Они проворны и быстры, и если вы хотите получить почту, вам нужно или поставить капкан, или спрятаться в кустах, обладая при этом хорошей реакцией.
Но есть другой, более легкий способ. Ниланджана решила дождаться, когда Арни выйдет с работы, а потом проследовала за его внедорожником до самого его дома.
Он открыл дверь, когда она стукнула в нее два раза, держа в руке бутылку пива, уже переодевшись из униформы почтальона в гавайскую рубашку и шорты цвета хаки, но все еще потный после беготни от людей, пытавшихся поймать его и силой доставить свою почту.
– Могу быть чем-то полезен? – спросил Арни.
– Возможно, – ответила Ниланджана. – Можно войти?
– Я не ношу с собой почту после того, как заканчиваю смену. Ловить меня бесполезно.
– Тут дело не в почте.
Он глотнул пива из бутылки, почти так же запотевшей в предзакатной жаре, как и он сам, пожал плечами и зашаркал в глубь дома.
– Тогда проходите.
– Я хотела поговорить о вашем брате, – сказала Ниланджана через несколько минут, после того как отказалась от пива, отвергла робкие, не особо настойчивые попытки флирта со стороны Арни и выслушала несколько вежливых фраз о погоде.
Арни тяжело вздохнул.
– Ну и время вы выбрали. Ричи очень много для меня значил.
– Ричи?
– Ну Рико. Конечно, он изменил имя. Никто не купит пиццу у парня, которого зовут Ричи Голдблюм. Но Рич всегда знал толк в пицце. И в поджогах.
