– Теперь улыбаемся! – велела Стефани.
Ниланджана улыбнулась, или, скорее, скорчила гримасу, когда слизь из маски просочилась ей в рот и обожгла язык.
– Больше зубок! Шире улыбки! Радостнее!
Ниланджана попыталась ощутить радость, но никто не учил ее, как этого добиться.
– Растяни губы. Выстави зубы, – объяснила Джамиля.
Ниланджана посмотрела на прыгавшего рядом с ней Дэррила. По крайней мере, они делают эту глупость вместе. Радостнее ей от этого не стало, но она хотя бы не чувствовала себя жалкой.
– Ладно, хватит, – объявила Стефани. – Все. Вроде бы все.
Задыхаясь от напряжения, они остановились и стали ждать, что произойдет. Но ничего не последовало – лишь ветер крутил песчаные спирали, жужжали в небе вертолеты да вдалеке стоял человек в потертом парикмахерском фартуке, подстригавший ножницами кактус. Ничто не изменилось с тех пор, как они приехали.
– Не понимаю, – проговорил Дэррил. – Должно же было получиться.
Стефани полистала «Книгу поглощения». Покачала головой.
– Похоже, мы все делали правильно. Может, еще немного подождать?
Они подождали еще в лисьих масках, которые тяжелели и впивались в кожу. Луиза перебрасывала в руках картофелину и что-то мурлыкала себе под нос. Марк, как обычно, возился со своим агрегатом.
Ниланджана бросила взгляд на поддон с теплым молоком и зубами. О, нет, подумала она. Потому что чувствовала, что он начинает ее доставать. Зубы рассыпались так, что случайно оказались на одной стороне поддона. Это необязательно что-то значило, хотя и могло что-то означать. Все может что-то значить для кого-то. Но это было как-то неправильно. Не так, как надо. Ей очень хотелось переместить зубы к другому краю поддона, однако Стефани утверждала, что главный атрибут ритуала очень могуществен и опасен.
Может, ей немножко наклонить поддон? Просто переместить зубы на другую сторону. Тогда все станет выглядеть ровнее. Помочь не поможет, но смотреться станет опрятнее.
Нет, этого делать нельзя. Вручную перемещать зубы – это неправильно. Она вздохнула. Зубы останутся лежать неровно, а она научится с этим смиряться, так же, как научилась смиряться со всем, с чем сталкивалась в жизни.
Ниланджана качнула поддон. Молоко стекло на одну сторону, но зубы прилипли к днищу и не двигались. Она чуть-чуть потрясла поддон.
Стефани это заметила.
– Нет! – закричала она.
– Ниланджана, опусти поддон, – велела Джамиля. – Нельзя вмешиваться в ритуал. Мы не знаем, к чему это приведет.
– Она всегда такая, – вставила Луиза. – Она ни одной премии не получит.
– Я ни во что не вмешиваюсь, – ответила Ниланджана, более чем когда-либо убежденная в том, что все происходящее – невинный розыгрыш. – Я просто… зубы могли бы лежать ровнее.
Она снова качнула поддон, и часть зубов скатилась туда, где скопилось молоко. Она опустила поддон. Он стоял неровно, но теперь зубы были рассыпаны по всей его поверхности.
– Видите? Теперь смотрится получше. – Лучше не смотрелось, но ей не хотелось в этом признаваться.
– Пожалуйста, не трогай ни один из атрибутов Призыва, – сказала Стефани. – Мы не можем допустить, чтобы все перепуталось.
– Я ничего не перепутала, – возразила Ниланджана, но, как только она произнесла эти слова, на песок из поддона потекла тонкая струйка молока.
– Молоко! – Дэррил бросился вперед с салфеткой, но Джамиля уже бежала с дрелью, надеясь, что та пригодится, а Стефани пыталась поднять поддон с песка. Все они столкнулись, поддон перевернулся, и молоко и зубы оказались на песке.
– Ну… – Стефани подыскивала фразу, которую в этом случае произнес бы церковный иерарх, какую-то цитату из священных текстов или высшую мудрость, но вместо этого произнесла: – Вот черт!
– О нет, – вздохнула Луиза. – Этот ненаучный ритуал так и станет продолжаться от «не получается» до «по-прежнему не получается».
– Мы не знаем, что произойдет, – возразила Стефани.
– Стефани права, – согласилась Джамиля. – Видите? Теперь зубы трясутся. Это не к добру.
Зубы и вправду тряслись, как попкорн, который вот-вот запрыгает. От молока, пролитого на горячий песок, поднимался пар.
– Странно, – протянула Ниланджана.
– Да, видишь, как странно, – сказала Джамиля, и дрель заурчала в знак согласия. – Зубы, по-моему, обычно так себя не ведут.
Зубы подпрыгивали вверх-вниз. Но было и еще кое-что. Ниланджана ничего не замечала и пыталась понять, что же это.
– Может, попытаемся провести ритуал заново? – предложила Джамиля, стягивая маску.
– Не знаю, сможем ли мы, ведь зубное молоко пролилось, – сказала Стефани. – Нужно несколько часов, чтобы его освятить.
– Эй, ребята, – позвала Ниланджана, наконец поняв, в чем дело, – зубы уже не трясутся.
– Вполне естественно, что ты переживаешь из-за пролитого молока, – констатировала Джамиля. – Но нельзя отрицать последствия.
– Корреляция не указывает на причинно-следственные отношения, – заявила Луиза.
– Однако корреляция предполагает возможность наличия причинно-следственных отношений, – возразил Марк. Луиза бросила на него сердитый взгляд. – Что? Это правда.
– Ниланджана права. Прислушайтесь, – сказал Дэррил. – Зубы не трясутся. Это земля трясется.
Земля затряслась – сначала едва заметно, а затем все сильнее, словно под ней находился работавший мотор.
– Именно это и должно было произойти? – спросил Дэррил.
– Не знаю, – ответила Стефани. – В книге окончание ритуала описано довольно туманно.
Раздалось жужжание, затем утробное бульканье. Земля стала раскаляться. Влажное молочное пятно растворилось в песке. Подпрыгивавшие зубы один за другим провалились в песок, пока не осталось никакого напоминания о том, что здесь что-то разлили.
– С научной точки зрения, – проговорил Марк, – все это очень странно.
И тут в нескольких метрах перед ними земля рухнула вниз, словно лифт с перерезанными тросами, оставив вместо себя пульсирующую светящуюся черноту. Они попятились назад. Тряска становилась сильнее. Ниланджана изо всех сил напряглась, чтобы заглянуть в дыру, не упав туда. Она была бездонной. Или нет, дно было. Она не понимала, почему не заметила этого раньше. Явное дно. На самом деле яма не выглядела такой уж глубокой. Может, метров пятнадцать. Или нет, десять. Или… Ниланджана вдруг сообразила, что дно приближается, и это вовсе не дно ямы.
– Назад! – закричала она. – Все назад!
Из-под земли показалась голова гигантской многоножки. Ее усики, покачиваясь, поднимались высоко вверх. Глаза представляли собой глубокие пустые впадины.
Стефани упала на колени и зарыдала, хоть и не могла сказать, то ли это оттого, что она увидела своего Бога, или оттого, что ее Бог оказался ужасным чудовищем, восставшим из-под земли.
Глава 33
Многоножка, извиваясь, поднималась все выше и выше и вдруг грохнулась на землю, подняв тучу песка. Ноги ее издавали грохот, придатки терлись друг о друга со звуком, напоминающим звенящие раскаты грома, от которых у Ниланджаны затряслись живот и позвоночник.
– Боже мой, – проговорил Дэррил и тут же осознал буквальность своих слов, но, поскольку он не знал, чем их заменить, умолк и просто смотрел, как то, что некогда было объектом веры, обретало физическую форму, издавая запах земли и древесной коры.
Стефани и Джамиля стояли на коленях и молились. Марк застыл, парализованный ужасом от увиденного, но в то же время проникшись благоговением от этого зрелища. Луиза присоединилась к молившимся Стефани и Джамиле, сообразив, что если мир
