– Сейчас тихо, Карлос. Вы слышите? – Ниланджана медленно шагнула к нему, стараясь не нарушить его личное пространство, но Карлос все же попятился к кабинету. – Прислушайтесь.
– Прислушайтесь, – повторила Луиза.
– Прислушайтесь – поддержал ее Марк.
– Прислушайтесь, – присоединился к ним Дэррил.
Ниланджана улыбнулась и тронула Карлоса за руку. Он вздрогнул, но продолжал смотреть ей в глаза.
– Идите сюда, – сказала она.
Карлос оглядел всех по очереди. Все улыбались, пусть и неуверенно, за исключением Дэррила, растянувшего губы чуть ли не до ушей и выставив зубы, как его учили в церкви. Карлос на мгновение задержал взгляд на Дэрриле, но потом, наконец, перевел его на Ниланджану.
Карлос все плакал и плакал. Из него выходили долгие годы эмоционального напряжения, которое он не сумел выразить. Это походило на болезнь, но было всего лишь существованием. Ниланджана тоже плакала, плакала по своему городу, который оказался очень близко от уничтожения. И по своему учителю, который все делал правильно, но у которого все получилось неправильно. Она притянула его к себе и обняла. К ней присоединились Луиза и Марк, за ними Дэррил и Ларри. Они сделали то, что делают все ученые, следуя научному методу: 1. Гипотеза. 2. Спор. 3. Перебранка. 4. Плач. 5. Объятия.
И хотя это мгновение не помогло городу, оно его спасло.
Глава 38
Они отправились к дому, который не существует. Карлос настоял, что войдет туда один. Он все это начал – он и закончит. Он вывел через дом обратно в Найт-Вэйл всех, кого смог найти в параллельном мире. Но всех он разыскать не смог – ни одну грубую ошибку нельзя исправить полностью. Он хотел вернуться, но Ниланджана не позволила: в какое-то мгновение все это из спасения и помощи другим грозило превратиться в самобичевание.
Хотя яма в кинотеатре появилась меньше часа назад, те уцелевшие, которых вывел Карлос, сообщили, что провели в параллельном мире полтора месяца.
Когда из параллельного мира выходила последняя группа спасенных людей, Синтия – женщина, проживавшая в доме, который не существует, и, следуя логике вещей, не существовавшая сама, – запротестовала. Она кричала, что незнакомцы, валом валившие через ее дом, не вытирали ноги.
– Прошу прощения, – извинился Карлос. – Больше здесь никто не станет ходить.
– Да уж надеюсь, – ответила Синтия, раздраженно выскочила в соседнюю комнату и тотчас исчезла, поскольку она не существовала.
Выйдя, Карлос закрыл за собой дверь.
– Нам больше не нужно пытаться открыть эту дверь или заглядывать в окна, – сказал он. – Параллельный мир останется там, где он есть. Я же буду наблюдать за нашим миром, в котором живут все мои близкие.
Сесил, нетерпеливо ждавший снаружи, пока Карлос проводил спасательные операции, поцеловал его.
– Я отдал бы за тебя весь Найт-Вэйл, – произнес он и снова поцеловал Карлоса долгим поцелуем, выражавшим не только любовь, но и нетерпение и облегчение. Все переживания последних двух недель воплотились в этом поцелуе. – Но я бы предпочел этого не делать. Держись-ка подальше от пустынных параллельных миров.
Все это передавалось по радио. Сесил транслировал по радио почти все, что делал, к легкому раздражению все понимающего города.
Луиза и Марк разобрали аппарат Карлоса. Марк использовал кое-какие его детали для усовершенствования собственного агрегата. Теперь тот испускал яркую вспышку, сопровождаемую оглушительным грохотом, за которым следовал клуб дыма. Марк решил, что теперь может подать заявку на какой-нибудь очень престижный научно-исследовательский грант.
Луиза взяла от аппарата Карлоса огромную металлическую раму, чтобы разбить небольшую картофельную плантацию.
– Это будут самые разочаровывающие картофелины из всех, что я выращивала, – заявила она. Марк согласился, и она поблагодарила его за то, что он поддерживает ее начинания.
– Может, как-нибудь выпьем по стаканчику? – предложил Марк. – В смысле, это будет не свидание, а так, просто увидимся.
– Извини, – ответила Луиза. – Меня интересуют только картофелины.
– Ладно, – не сдавался Марк. – Тогда выпьем как друзья?
Луиза улыбнулась.
– Нет, – сказала она. А затем снова принялась разочаровываться в картофелинах. Ее и вправду интересовали только они.
Ниланджана вместе с Дэррилом, Стефани и Джамилей занялись поиском людей, лишившихся домов или мест работы. Стефани, назначенная экстренным голосованием собрания верующих церковной старейшиной, основала Фонд радостных последователей по восстановлению Найт-Вэйла (сокращенно ФРПВНВ). Они отправили церковных и городских волонтеров помогать восстанавливать «Большого Рико», школьный спортзал, кофейни, дом Ларри Лероя и многое, многое другое.
Несколько местных предпринимателей оказали материальную помощь, включая щедрое пожертвование от Последнего банка Найт-Вэйла не без содействия его служащего Стива Карлсберга. Ларри пришлось заново собирать свое творческое наследие, но теперь, когда все узнали о его искусстве, он переделал часть своего дома под Народный музей изящных искусств Ларри Лероя на самой окраине города.
Дэррил и Ниланджана, целый день красившие стены нового дома Ларри, рухнули, совершенно вымотанные, на кровать в ее квартире, которая по-прежнему была лишь ее квартирой, но где постоянно появлялись все новые книги Дэррила, его одежда и туалетные принадлежности.
Ниланджана погрузилась в объятия Дэррила и вздохнула. Он тоже вздохнул. Это были счастливые, усталые вздохи.
– Спасибо тебе, – сказал Дэррил.
– За что? – пробормотала она.
– Я никогда об этом не говорил с тех пор, э-э-э, как началась эта заваруха с многоножкой, но мне было нелегко понять, что я делаю со своей жизнью, к чему привела меня церковь. – Он умолк, стараясь подобрать нужные слова сквозь дымку наваливающегося сна и алкоголя. – Когда мы прикончили это чудище, я был счастлив, потому что мы оказались в безопасности, но я также понимал, что мы убили бога. Мы убили бога нашей веры, и, понимаешь, я больше не мог рассматривать его как метафору. Я не мог вернуться к прежнему мышлению. А потом еще тот факт, что мой пастор, которой я верил и за кем следовал, пыталась уничтожить Найт-Вэйл.
Я очень из-за этого переживал и хотел выйти из церкви, потому что она больше для меня ничего не значила. Но это восстановление дало мне какой-то смысл. Или не мне. Оно показало смысл церкви для меня. Наш бог мертв, но и многие другие боги мертвы. От этого они не становятся… менее значимыми, что ли. Самое главное – это живые люди рядом со мной, работающие ради общего дела и разделяющие общие ценности. Стефани и Джамиля. Они по-прежнему верят. А я, по-моему, больше не верю. К тому же мне кажется, что мне и не надо больше верить. Религия может быть тем, что ты делаешь, а не тем, во что веришь. И это может иметь такой же смысл.
Дэррил отхлебнул вина, больше чтобы скрыть застенчивость, которую испытывал, говоря все это, нежели чтобы насладиться довольно-таки средненьким каберне. Он говорил совершенно искренне и высказался серьезно и от души. Выстраивая новые отношения со своей религией, избавившись от необходимости абсолютной
