Включив двигатель, она обнаружила, что смеется – смеется от настоящей радости, не понимая, откуда эта радость взялась.
Во что она ввязывается? Она рассмеялась счастливым смехом: она понятия не имела.
Глава 4
Дэррил Рамирес сказал бариста, перелившему его американо через край, что все в порядке. Такое со всяким может случиться, и не надо себя за это корить. Но бариста злобно на него посмотрел, закатил глаза, вытер лужицу несколькими быстрыми недовольными движениями, а потом резко придвинул ему чашку. Дэррил обнаружил, что извиняется, хотя это его кофе пролили.
Дэррил извинялся совершенно искренне. Он всегда ко всему относился серьезно, но что-то в его манере заставляло других считать, что в ней сквозит сарказм или фальшь. Искренняя попытка подбодрить бариста после совершенной им ошибки была воспринята как насмешка над его неспособностью выполнить то, что, несмотря на постоянные громкие заявления местных бариста, считалось довольно простой работой. Дэррил поблагодарил бариста, а потом добавил: «Верьте в Улыбающегося Бога, друг мой», сделав при этом круговые движения поднятым вверх кулаком. Но бариста уже готовил кофе кому-то другому.
Дэррил подумал, что это был результат его многолетнего пребывания в церкви. Церковь побуждала своих членов к тому, чтобы те обращали к миру счастливые лица, – в этом заключалось благородное стремление к повсеместному распространению радости, но в конечном итоге внешние проявления ставились выше действительной связи с чувствами человека. В результате, когда он и вправду ощущал что-то позитивное, это воспринималось как фальшь всеми, кто не принадлежал к радостным последователям Улыбающегося Бога. Или, возможно, подумал Дэррил, я просто плохо схожусь с людьми. По крайней мере, в том, что касается личных отношений. Он с самого детства приучился все записывать, если хотел сказать что-нибудь важное, дабы его интонация и выражение лица не влияли на смысл сказанного.
Услышав его голос, Ниланджана подняла глаза и, увидев реакцию бариста, решила, что Дэррил на него накричал. Кричать на бариста в Найт-Вэйле было обычным делом. И не потому, что бариста плохо справлялись со своей работой или были неприятными людьми. Совсем наоборот. Район бариста был густо населен талантливыми кофеварами и заядлыми кофеманами. На Гэллоуэй-роуд располагался целый квартал с шестью кофейнями. Для города, расположенного в пустыне, люди здесь чрезвычайно серьезно относились к горячему кофе.
Именно из-за вежливости и талантливости, присущих бариста, люди так грубо с ними и обходились. При таком большом количестве кофеен условия на рынке диктовали потребители. К тому же в самой человеческой природе заложено стремление вести себя с вежливыми людьми хуже, чем с грубыми. Куда проще взять верх над человеком, неспособным дать серьезный отпор. Грубияны же обычно дерутся отчаянно, так что не стоит их раззадоривать.
Ниланджана наблюдала, как Дэррил, которого она почти наверняка встречала раньше, добавил в свой кофе капельку сливок и тщательно его размешал. Она отдала должное его аккуратности и методичности, но именно это ей в нем и не понравилось.
Она отправилась в пустыню прямо из лаборатории, но место, где Карлос обнаружил грохот, с недавних пор кишело лицами из неназванного, но грозного правительственного агентства. Это было неудивительно. Представители всевозможнейших агентств обычно тщательно исследовали и протоколировали все новое, что происходило в городе. Они скоро закончат, и она сможет побыть в этом месте одна. А пока что она заглянула в свою любимую кофейню под названием «Остроконечный молоток», где можно было спрятаться от жары и посидеть, ничего не делая, за столиком, – это было лучше, чем сидеть, ничего не делая, в своей машине.
Ее кофе был налит в пол-литровую кружку и заварен через фильтр (на эспрессо уходило слишком много времени), ровно с двумя столовыми ложками молока и тремя пакетиками сахара. Иногда она добавляла в него половину столовой ложки специй, подававшихся в кофейне: корицы, мускатного ореха, паприки, металлической стружки и так далее. Ей просто хотелось горячего кофеина, и любые добавки, делавшие его пригодным для питья, были бонусом.
На столе перед Ниланджаной строго по порядку были разложены заметки об утренней встрече с Карлосом. Она сидела, зажав в руке ручку, словно что-то писала, но на самом деле была поглощена мыслями ни о чем и погружена в созерцание ничего. Она наблюдала за Дэррилом, пытаясь понять, знаком он ей каким-то образом или нет. Его заметная неловкость в общении с бариста, затем его доброта, а потом явное религиозное рвение… Она размышляла о множестве способов, которыми она могла пересечься с незнакомым человеком, и ее мысли расплывались в разные стороны. Она смотрела на него, но теперь уже на пустое место, где он раньше сидел, – на листовки, пришпиленные к доске объявлений.
Одна из них гласила: «УЧИТЕСЬ ИГРАТЬ НА ГИТАРЕ!» Ниже, шрифтом помельче, было написано: «Согласно постановлению Городского совета 12.546В, вступившему в силу 1 августа, преступление, заключающееся в неумении играть на гитаре, карается максимальным штрафом в 12 000 долларов и трехлетним тюремным заключением. Учитесь играть на гитаре прямо сегодня!»
На другой листовке красовалась фотография велосипеда: «Вы видели этот велосипед? Он никогда не существовал в этой вселенной и в этом временно́м измерении. Если вы видели этот велосипед, пожалуйста, немедленно свяжитесь со мной. Мне нужно вернуться домой». Ни имя, ни контактная информация не были указаны.
Ниланджана снова услышала голос Дэррила. Он разговаривал с другим завсегдатаем кафе, делая круговые движения поднятым кулаком, а потом протянул ему небольшую брошюру. Все это время он со значением улыбался. Его собеседник улыбался безо всякого значения. Люди рядом с ним сказали: «Прекрати», – а потом зажали уши руками и стали качать головами, пока Дэррил не перестал говорить и не отошел.
Он подходил ко многим в кафе, каждый раз спрашивая: «А вы знаете об Улыбающемся Боге?» – и вертя кулаком. Один из посетителей ответил ему тем же жестом. Они посмотрели друг другу в глаза, десять секунд вместе потянули одну тихую ноту, после чего разошлись и вели себя так, словно вообще никогда не встречались. Дэррил взглянул на часы и завел разговор с очередным незнакомцем.
Часы напомнили Ниланджане, откуда она знает Дэррила. Примерно два года назад она со своей коллегой-ученой Конни проводила исследование времени, изучая настенные и наручные часы, купленные в различных магазинах города. Дэррил работал в одном из таких магазинов («Следи за своим временем»).
Тогда он не согласился с ней, что время – странное понятие. Она пыталась изложить ему научную точку зрения, показывая схемы и цифровые модели, демонстрировавшие, что каждая единица времени остается неизменной и почти везде в мире время для людей движется
