Ева, спасительница человечества.
Я – Ева.
1
Ева
Хорошие пальчики, озорные пальчики. Хорошие пальчики, озорные пальчики. Хорошие пальчики, озорные пальчики…
Сидя на краю Капли и болтая ногами, я вытягиваю ступни вперед, потом сгибаю их, чувствуя напряжение икроножных мышц, и наслаждаюсь ощущением ветерка на моей коже.
Мне нравится здесь. Снаружи. Нежиться под теплыми лучами солнца. Высота меня не пугает, и это хорошо: кажется, я всю жизнь живу над облаками в построенном для меня святилище, где ем, учусь и расту. Все, что мне только может понадобиться, находится здесь, в просторном пузыре Купола, сквозь стеклянные стены которого глядит красота внешнего мира. Солнечные лучи отражаются в каждой поверхности.
Здесь, в моем доме над облаками, меня не видно, и я ничего не могу разглядеть за белой воздушной пеленой, скрывающей мир и меня друг от друга. Правда, порой мне кажется, будто я вижу очертания города внизу, но, возможно, это всего лишь игра воображения.
Тем не менее, мне нужно быть ближе к миру. Мне нужно познать его. Вот почему я люблю сидеть на Капле. Это мое место, моя пристань в конце пути в никуда. Только здесь, в тишине и покое, я могу поразмышлять о прожитом дне и своем будущем.
Нашем будущем.
Будущее.
– Вот ты где, – говорит Холли, проходя через стеклянные двери в нескольких метрах позади меня. Можно подумать, я могу быть где-то еще.
Я редко бываю совсем одна. Или, скорее, никогда не остаюсь надолго, прежде чем появляется она. Не отрывая глаз от прекрасного вида, я приветственно машу ей рукой. Холли не виновата в том, что нарушает мой покой. Она лишь выполняет то, что ей велят. Они хотят слышать мои мысли – особенно сейчас, в преддверии завтрашнего дня. Потому ее и послали ко мне. Холли. Моя лучшая подруга. Моя постоянная спутница. Мой якорь. Только что мы вместе с ней обсуждали в классе, как это Уильяму Шекспиру удается превращать трагедию в почти что комедию. Она высказала немало интересных мыслей, которые показались мне интригующими и глубокими – иногда я узнаю от нее не меньше, чем от преподавателей.
Впрочем, сейчас Холли совсем другая. Она не похожа на всезнайку и выглядит более… понятной.
– Милые туфельки, – киваю я на оранжевые слипоны, когда она садится рядом со мной. Ее медовые светлые волосы даже не шелохнулись на ветру, однако она плотнее запахивает джинсовую куртку, словно ежась от холода.
Меня забавляет то, что ей постоянно меняют наряды, подбирая одежду на каждый день и каждую встречу со мной. К чему все это? Возможно, чтобы показать, чего ждут от меня, или пробудить во мне чувство стиля и интерес к моде, потому что мне ведь не у кого учиться. Я – единственная девушка на планете.
Мне никогда не говорят прямо, что надеть. Я могу выбирать что угодно из множества вещей, хранящихся в моей гардеробной – по большей части винтажных моделей прошлых десятилетий, собранных со всего света. Тут и геометрические принты, и брюки клёш, и жакеты с накладными плечами или симпатичные платья-рубашки.
Да, у меня все еще есть свобода выбора. Взять хотя бы сегодняшний день. Утром я выбрала летящий бирюзовый сарафан с изысканным белым цветочным узором. Чуть ниже колена, он открывает широкую, в пару дюймов, полосу голой кожи ног между подолом и краем коричневых сапожек на шнуровке, которые я подобрала к нему. Я видела фотографии похожих платьев – их носят с туфлями на танкетке, сандалиями или эспадрильями, но моя обувь всегда должна быть зашнурована и завязана, когда я нахожусь на Капле. Никаких слипонов. Во всяком случае, здесь.
На Холли это почему-то не распространяется, что меня раздражает, хотя только потому, что я вижу в этом небрежность с их стороны. Зачем издавать регламенты, приставлять ее ко мне, в то же время сохраняя теневую область, где мы не привязаны к одним и тем же правилам? Это выглядит как насмешка над ней, что мне категорически не нравится.
Я стараюсь подавить глубокий вздох и отвожу взгляд. Медленно прочесываю пальцами кончики своих длинных каштановых волос, спутавшихся на ветру.
Когда я была моложе, Матери обычно укладывали мои волосы. Тогда их прически казались мне слишком замысловатыми, чтобы я могла их повторить, но теперь я часами играю со своими волосами и весьма преуспела в парикмахерском деле. Я умею завивать локоны, завязывать ленты, заплетать косы, закреплять пряди шпильками… Возможности поистине бесконечны. Чему я очень рада. Во всяком случае, мне хоть есть чем заняться. Когда-то мне разрешали экспериментировать с макияжем, но теперь я наношу его только по особым случаям, чтобы не тратить впустую запасы косметики. Поскольку спрос на такие продукты уже не тот, что раньше, на новые поставки рассчитывать не приходится. Того, что имеется в наличии, мне должно хватить надолго.
– Значит, завтра, – прерывает молчание Холли.
– Да, точно. – Усмехаясь, я поворачиваюсь к ней и вижу, как мерцают ее бледно-зеленые глаза, когда она смотрит прямо перед собой. Иногда, обсуждая подобные темы, она ходит вокруг да около, заставляя меня нервничать и ершиться, поскольку я не знаю, куда может завести разговор. А порой, как в классе, она предельно собрана и сосредоточена исключительно на работе. Я предпочитаю такие моменты, как сейчас. Такой она мне больше нравится. Наше общение кажется более искренним. И она как будто настоящая.
– Это великий день, – говорит она, пожимая изящными плечами.
– Самый важный в моей жизни. – Я киваю в знак согласия, теперь уже с серьезным видом. Мне хочется, чтобы она думала, будто ей удалось заинтересовать меня и я готова к глубокому и содержательному разговору. – Ну, если не считать моего рождения – то было эпохальное событие.
– Да ничего особенного, – отвечает она, пытаясь скрыть улыбку, мелькающую в уголках рта.
– Уж точно не самая горячая новость, – ухмыляюсь я.
– Вот именно, – еле слышно произносит она. – Тогда расскажи мне о нем.
– У меня в комнате целое досье на него. Можешь пойти посмотреть, если хочешь. Или принесешь его сюда? – дерзко предлагаю я, зная, что ей уже известно его содержание и что она не смогла бы принести его сюда, даже если бы нам разрешали хоть что-то приносить на Каплю.
– Пытаешься от меня избавиться? – спрашивает она, и в ее широко раскрытых глазах вспыхивают искорки.
– Еще чего, зачем мне это делать? – смеюсь я, мысленно возвращаясь к незнакомцу, с которым мне суждено встретиться завтра. Претендент Номер Один. – Его зовут Коннор… Судя по фотографиям, которые я видела, он довольно симпатичный.
– Это хорошо, хотя внешность – еще не все, – отвечает она.
– Конечно. Внешность бывает обманчива. – Ирония не чужда нам обеим. Я замечаю, как она поджимает губы, пытаясь
