Она увидела меня.
Она узнала меня.
Она все знает.
– У нас экстренное совещание через полчаса, но ты остаешься здесь, – говорит Хартман, полотенцем вытирая с пола блевотину.
– Нет, я в порядке, мне необходимо послушать, что происходит, – возражаю я.
– Ты в шоке, Брэм, тебе нужно отдохнуть.
– В шоке? – Меня трясет от смеха.
– Ты стал свидетелем чего-то ужасного, чувак. Так твое тело реагирует на это.
Чего-то ужасного? О чем он говорит?
И тут до меня доходит. Воспоминания мелькают в голове, впиваясь в сознание осколками стекла. Неподвижное тело матери Нины на полу. Холодный взгляд Диего и кровь на его руках, застывающая на костяшках пальцев и под ногтями.
Жуть.
– Да. Думаю, ты прав. – Лучше солгать.
– Ты не солдат, Брэм. Такое не каждый день случается. По крайней мере, здесь. Я хочу сказать, черт возьми, они что там, снаружи, все такие? У всех крыша едет?
– Разве ты не помнишь? – спрашиваю я.
– Свою прежнюю жизнь? Смутно. И слава Богу.
– А я помню, – признаюсь я. – Кое-что. Какие-то обрывки. Все было не так уж плохо.
– Не так уж плохо? – Хартман закатывает глаза. – Ты, должно быть, болен, приятель. Там уже лет тридцать кровавая бойня.
– Да, все это было до Евы, до нашего появления на свет. После ее рождения все как-то успокоилось, затихло.
– Черт возьми, конечно, стало лучше. Лучше для нас! Если бы не она, мы бы сейчас прозябали в Сентрале вместе с остальными, отсчитывая дни до полного вымирания.
– Мы могли бы подвергнуться заморозке, сохранив наши тела для будущего, – отшучиваюсь я.
– Ха-ха. Или закачать свои мозги в один из Проекционов твоего отца, – подхватывает Хартман. – Нет уж. Спасибо!
– Я думал, тебе бы это понравилось. Представляешь, твой разум живет вечно в виде проекции. Ты же фанат компьютеров!
– Ага, но я бы предпочел не становиться одним из них. – Хартман дует на чай и делает глоток. – Ладно, короче. Ты остаешься. Отдыхай.
Я не возражаю. Пусть лучше думает, что я потрясен смертью матери Нины, чем узнает правду. Впрочем, в одном он прав. Мое тело в шоке. Мой разум в шоке. Но больше всего страдает мое сердце. Никогда еще оно не билось так сильно. Сегодня оно билось с определенной целью. Билось за кого-то.
Ева.
– Я разузнаю, что к чему. Если тебя опять начнет тошнить, вызывай медиков, – говорит Хартман, выбрасывая запачканное полотенце в мусоропровод, и направляется мыть руки.
– Непременно, – говорю я, зная, что этого не сделаю.
– Я серьезно. – Хартман тоже знает, что я не стану никого вызывать. Он стреляет в меня взглядом, открывает дверь и исчезает.
Я кладу голову на подушку и упираюсь взглядом в днище верхней койки. Моргая, я вижу голубую вспышку. Ярко-голубой свет. Глаза Евы. Они в моей голове и смотрят на меня, как будто выжжены на сетчатке.
Слышен шорох открывающейся двери.
– Я в порядке, расслабьтесь, – кричу я.
– Приятно слышать, – отвечает глубокий голос.
– Отец? – Я тотчас вскакиваю, ударяясь головой о верхнюю койку. Классно.
– Ложись, пока не покалечился. – Он явно не в восторге. – Обсудим сегодняшние события? – Отец никогда не тяготел к светским беседам.
– Да. Может, начнем с того, что, черт возьми, произошло и как конченого психопата допустили к Еве? – огрызаюсь я. Возможно, я все еще в шоке. Но отец выглядит так, будто в шоке он.
– Ошибки допущены, не спорю, – спокойно отвечает он, не поддаваясь на мою провокацию. – Мы с ними разбираемся и выясняем, как и почему Диего проскользнул через нашу сеть.
– Проскользнул через вашу сеть? Я бы сказал, что в ней имелась приличная дыра. Ева могла погибнуть. Сейчас ее бы уже не было с нами.
– Мы все осознаем серьезность ситуации…
– Неужели? Верится с трудом. – Я не даю ему договорить. Злость и разочарование клокочут во мне. – Будущее нашего рода сегодня едва не было уничтожено в той комнате, и это не просто несчастный случай. Кто-то должен за это ответить. – В запальчивости я вскакиваю с кровати и оказываюсь лицом к лицу с отцом.
– И кто, по-твоему, должен ответить, Брэм? – рявкает он. – Я?
– Да, ты. Ты и Вивиан.
Он вцепляется мне в горло быстрее, чем я успеваю среагировать, и ударяет меня головой о стальную раму верхней койки.
Я не собираюсь с ним драться. Он слишком сильный. Физически и морально. У нас уже бывали стычки. От них у меня остались шрамы, физические и психологические.
– Довольно. Ты действительно думаешь, что я пришел сюда обсудить изъяны нашей системы? Выслушать твое мнение? Неужели ты решил, будто мне интересно, что творится в твоем ничтожном умишке?
Я чувствую, как он ослабляет хватку, отпуская мое горло.
– Извини, – бормочу я. – Просто дело в том…
Я замолкаю в нерешительности, и он бросает на меня взгляд.
– В чем?
– Дело в Вивиан. Отец, она…
– Хватит. Я бы поостерегся ступать на эту дорожку. Вивиан – женщина властная и нетерпимая, и у тебя нет ни авторитета, ни ума, чтобы ставить под сомнение ее мотивы.
В его присутствии я снова чувствую себя ребенком.
Он подходит к окну и прикасается ладонью к стеклу. Монитор сканирует руку и предоставляет ему доступ к любым файлам и программам. Он начинает просматривать послеобеденную запись с камер наблюдения.
Быстро прокручивает кадры встречи. Передо мной мелькают знакомые сцены, только уже в ускоренной перемотке. Я вижу себя в образе Холли; Еву в костюме Матери. Она там и в то же время ее как будто нет.
– Я пришел поговорить о Еве. – Отец крутит рукой в воздухе, словно затягивает невидимый винтик, в то время как на экране чередуются кадры видеосъемки.
– Что ты хочешь узнать? – На моих глазах мать Нина умирает во второй раз за этот день. Ни один мускул не дрогнет на лице отца. Суровом и бесстрастном.
Экран переключается на другую камеру. Еву тащат к лифту. Холли гонится за ними; почти идеальная голограмма лишь слегка подрагивает во вспышках ружейных выстрелов, что гремят в комнате.
– Вот, здесь, – говорит отец, кивая на экран.
Это я. Уже не как Холли. Я настоящий. Мы оба пристально смотрим на экран, где видно, как я врываюсь в лифт и чистым ударом в челюсть вырубаю охранника. Запись приостанавливается.
– Значит, вы встретились.
Вот он. Исторический момент, по крайней мере, для меня. Запечатленный на видео. Я возвышаюсь над бесчувственным телом похитителя, она стоит на коленях рядом с ним, и впервые в жизни мы смотрим друг другу в глаза.
– Она узнала тебя? – спрашивает отец.
– Нет, – без колебаний отвечаю я.
Отец молчит.
– Нет, – повторяю я. – Во всяком случае, я так думаю.
Отец крутит запястьем, щелчком пальцев снова запуская видео. Наши записанные голоса прорезают тишину комнаты.
– Ты Хол…
– Ему нужен лед.
Отец щелкает пальцами, включая повтор.
– Ты Хол…
– Ему нужен лед.
– Ты… Хол…
Он смотрит не на меня, а прямо перед собой, поправляя
