Елена тихо, почти бесшумно подкрадывалась к его кровати. У изголовья она остановилась в нерешительности и, убедившись, что он спит, она протянула руку к подушке.
Картье заметил ее движение, откинулся назад, выхватил револьвер из-под подушки… Один за другим грянули два выстрела.
Бездыханной пала Елена на пол; кровь хлынула ручьем у нее изо рта.
Он вскочил с постели в ужасе от того, что сделал. Испуганная служанка светила ему.
В правой руке Елены был пакет с письмами… Это были письма утра их любви, письма нежной чистой привязанности. Бедная, наивная Елена! Она хотела положить их под подушку. Это была ее последняя попытка заставить прозвучать в его душе давно умолкнувшие струны любви и доверия.
Огюст Вилье де Лиль-Адан
СТРАШНЫЙ СОТРАПЕЗНИК
В один из вечеров карнавала 1864-го года я случайно встретился с моим приятелем С. в аванложе парижской Большой Оперы во время маскарада.
Мы были в ложе одни.
Мы любовались несколько времени на великолепную картину пестрой мозаики масок, окруженных облаком тонкой пыли и залитых ослепительным светом люстр. Под волшебную мелодию штрауссовского вальса, она колебалась шумно и волнообразно.
Вдруг дверь ложи распахнулась. Вошли три дамы в шелестящих шелковых юбках; они скинули маски и дружески поздоровались с нами:
— Добрый вечер!
Это были три остроумные молодые женщины ослепительной красоты: белокурая Клио, Антони Шантильи и Анна Джексон.
Мой друг С. пододвинул им стулья.
— О, мы намерены были поужинать одни нынче ночью! Все сегодня так убийственно глупы и скучны, что можно захворать от этого, — сказала белокурая Клио.
— Да, мы уже собирались уйти, когда высмотрели вас тут наверху, — добавила Антони Шантильи.
— Если вам не предстоит ничего лучшего, пойдемте вместе с нами, — завершила переговоры Анна Джексон.
— Что вы скажете относительно «Мезон Доре?» Имеете ли вы что-нибудь против этого ресторана?
— Ровно ничего, — ответила очаровательная Анна Джексон и раскрыла свой веер.
— В таком случае, милый друг, — сказал С., обращаясь ко мне, — вынь твою записную книжку и напиши на листке, чтобы для нас приготовили красный салон. Мы сейчас же отправим записку с лакеем мисс Джексон. Я полагаю, что это будет всего проще, не правда ли?
— Если вы будете столь любезны пожертвовать собой для нас, — сказала мне мисс Джексон, — вы найдете моего малого в коридорах; он в маске птицы феникс или в костюме мухи. Он откликнется на имя «Баптист» или «Лапьер». Разыщите его, пожалуйста, но возвращайтесь, пожалуйста, поскорее, чтобы мы не умерли со скуки.
Внимание мое в это мгновение привлек к себе незнакомец, только что вошедший в противоположную аванложу. Это был человек лет тридцати пяти или тридцати шести, необычайно бледный. Он, держа в руке бинокль, вежливо поклонился мне.
— Ах, это незнакомец из Висбадена, — тихо произнес я, немного подумав.
Я ответил ему на поклон, так как этот господин оказал мне в Германии одну из тех услуг, которыми обыкновенно обмениваются вежливые путешественники (он указал мне в приемном зале на один весьма хороший сорт сигар).
Когда я вскоре после этого вышел в фойе, ища глазами означенного Феникса, иностранец подошел ко мне. Так как он проявил при этом особенную любезность, мне показалось, что обычная вежливость требует, чтобы я пригласил его присоединиться ко мне, если он один в этой сутолоке.
— И кого же я буду иметь честь представить нашим прекрасным дамам? — улыбаясь, спросил я, когда он принял мое предложение.
— Барон фон X., — ответил он. — В виду, однако, свободного общественного положения дам, трудности произносить мою фамилию и, наконец, карнавального времени, не разрешите ли вы мне на какой-нибудь час принять другое имя? любое, которое придет на ум, — добавил он, — ну, хоть барон Сатурн, если вам угодно!
Странное желание иностранца несколько удивило меня, но, не видя в этом ничего предосудительного, я представил его нашим красавицам под избранным им для себя мифологическим именем.
Его выдумка оказалась удачной. Дамы были расположены принять его за путешествующего инкогнито принца из «Тысячи и одной ночи». Белокурая Клио зашла даже так далеко, что шепнула нам имя одного знаменитого преступника, которого всюду разыскивали и который, посредством многих убийств, приобрел огромное богатство.
После представления и обмена прочими любезностями, Анна Джексон предложила с неотразимой улыбкой:
— Не пожелает ли господин барон, для пополнения надлежащего числа собеседников, поужинать вместе с нами?
Барон хотел отказаться.
— Сусанна говорила с вами почти тем же тоном, которым приглашал Дон-Жуан статую командора! Эти шотландки изъясняются всегда так выспренно, — шутя, заметил я.
— Следовало просто предложить господину Сатурну убить вместе с нами свободное время, — сказал С., желавший холодно и в корректной форме пригласить барона.
— Мне весьма прискорбно, — ответил иностранец, что я не могу принять предложения. Завтра, весьма рано, почти на рассвете, у меня имеется дело первостепенной важности.
Белокурая Клио недовольно поморщилась и спросила:
— Конечно, речь идет о какой-нибудь вздорной дуэли?
— Нет, сударыня, мне предстоит встретиться кое с кем при более чем серьезных условиях.
— О, я готова побиться об заклад, — воскликнула красивая Анна Джексон, — что ссора вышла из-за нескольких ничтожных слов, брошенных мимоходом. Ваш портной, в гордом костюме рыцаря, обошелся с вами, как с художником или демагогом! Любезный барон, такие столкновения не заслуживают, чтобы из-за них обнажать рапиры. Видно по всему, что вы здесь чужой.
— Да, я чужой, но не только здесь, а везде, сударыня, — произнес барон Сатурн, низко кланяясь.
— В таком случае, поедемте же! Вы заставляете упрашивать себя!
— Очень редко, уверяю вас, — сказал самым вежливым, но, вместе с тем, и двусмысленным тоном этот странный человек.
С. и я обменялись украдкой недоумевающими взорами. Что хотел сказать этим барон? Неужели мы не понимаем его?! Вместе с тем, он показался в своем роде весьма забавным.
Антони воскликнула с жаром, — как дитя, которое тем сильнее добивается чего-либо, если ей в этом отказывают:
— Во всяком случае, до зари вы наш! Прошу вас дать мне руку.
Барон сдался и мы вышли из зала.
Понадобилось, таким образом, стечение целого ряда случайностей, чтобы составилась наша компания. Я оказался в сравнительно приятельских отношениях с человеком, о котором почти ничего не знал, — кроме того, что он играл в висбаденском казино и, по-видимому, основательно изучил разные сорта гаванских сигар.
«Пустое, — успокоил я себя, — разве в наше время разбирают, кому пожимают руку?».
Выйдя на бульвар, Клио, смеясь, вскочила в свой экипаж и крикнула мулату, ожидавшему в позе раба ее приказаний:
— В «Мезон-Доре»!
Затем она обратилась ко мне и сказала:
— Я совсем не знаю вашего друга; что он за человек? Он приводит меня в смущение, у него такие странные глаза.
— Мой друг? — ответил я. — Но сам я едва знаком с ним; мы виделись в прошлом году в Германии ровно два раза.
Она с изумлением посмотрела на меня.
— Ну, что ж такое? — пояснил я. — Он пришел
