Незнакомец беспрестанно волнуется.
Его спутник не может уснуть и в такт стуку колес упорно повторяет про себя:
— Это безумец! Это безумец!..
Наконец, усталый и разбитый, он забывается… Из этого минутного забытья его выводит какой-то странный шорох. Он открывает глаза и различает в полумраке своего спутника, который, подперши голову рукой, с выражением ужаса на лице смотрит на пол, под диван.
С тысячей предосторожностей незнакомец соскальзывает с дивана, нагибается, проводит пальцем по падающей на пол полоске света…
— Помогите! На помощь!..
— Там… под диваном… Его потайной фонарь плохо закрыт… Этот луч света вырывается из него… А вот флакон с хлороформом… вот мешок с песком… Вот, вот… А!..
Тогда его спутник наклоняется к нему и, кладя руку на его плечо, шепчет:
— Тише… Замолчите… Не надо будить его…
Тут безумец вскакивает, набрасывается на несчастного, опрокидывает его на диван и, рыча от страха и бешенства, пытается задушить его, впивается зубами в его лицо…
Борющиеся сваливаются на пол… Раздается выстрел. И, когда безумец чувствует под собой неподвижное тело, он выпрямляется и смотрит на свои влажные, липкие руки, покрытые кровью…
Свисток. Поезд замедляет ход, останавливается… Купе открывается и туда входит молодая девушка… Поезд снова мчится… Вот он с грохотом пронесся по мосту…
Девушка раздвигает абажур… Из ее груди вырывается глухой крик, и она падает на пол… А насупротив своей жертвы, обезображенной и искусанной, безумец с окровавленной, как у охотничьего пса, пастью, что-то ворчит, поглаживая свой револьвер…
Оливер Фоксе
ВОСКОВОЙ МОГИЛЬЩИК
В помещении музея восковых фигур было темно.
Из окна на пустынную улицу выглядывали неподвижные фигуры «королей». В их глазах неприятно отражался свет фонаря.
Было около одиннадцати часов вечера, и касса оказалась уже закрытой, когда в комнату вошел Дик Прозеро.
На минуту он остановился в изумлении, потом вынул свои карманные часы. Они показывали половину одиннадцатого, но в то же время где-то пробило одиннадцать.
— Что за странность! — воскликнул он.
Прислушался — все было тихо.
— Ушла. А я-то надеялся узнать сегодня правду. За старика я спокоен, он всегда так мил со мной. Ну, пойду к ней. Верно, она еще не легла.
Он закурил папироску и прошел в коридор.
Свет фонарей на пустынной улице вдруг стал багровым и начал понемногу угасать. Широко открытые, безжизненные глаза кукол померкли вместе с ним. Где-то гулко прозвучали поспешные шаги и снова все погрузилось в молчание.
Но за помещением музея, в маленькой, слабо освещенной кухне, двое мужчин говорили громкими, раздраженными голосами:
— Так я недостаточно хорош для нее? — крикнул, злобно сверкая черными глазами, мужчина помоложе.
Хозяин отпил из стакана и кивнул косматой головой.
— Вы уж это слышали, — резко ответил он.
— Но в чем же дело? — волновался его собеседник, красивое лицо которого были искажено злобой.
— Слишком любите женщин, карты и кутежи. Сказал бы еще кое-что, да будет с вас. Не годитесь вы мне в зятья, вот и все!
— Может быть, вы предпочитаете этого идиота, который вечно вертится у вас в музее?
— Конечно, он богат и не такой мужлан, как ты.
— Вы думаете, что он женится на ней? — расхохотался Фармер.
Хозяин вскочил и ударил кулаком по столу.
— Молчи, — зарычал он, — молчи или я убью тебя…
Фармер подскочил к старику.
— Да кто ты сам-то? Твоя очаровательная дочь кончит на улице, как ее мать…
Мгновение — и Фармер лежал на земле среди осколков посуды. Но, несмотря на порезанную ногу, злоба придавала ему силы. Сквозь красный туман, заволакивавший ему глаза, он заметил железную палку, выпавшую из решетки у плиты. Вот уж она у него в руках и ее острый конец с быстротой молнии вонзается в широкий затылок старика.
Одного взгляда на противника было достаточно, чтобы убедиться, что он мертв.
Тяжелое тело лежало в луже крови и взгляд круглых серых глаз был неподвижен и туп.
Убийца сразу пришел в себя.
Как ему выйти сухим из этой истории? Все улики налицо. Надо удирать, пока не поздно. Но что делать с телом старика? Бросить его здесь? Но тогда могут каждую минуту узнать о преступлении!.. Боже мой, как он глуп! Ведь старик теперь настоящая восковая кукла. Глаза точно стеклянные. Вот и отлично. Он стащит тело в музей, поставит его среди кукол и подожжет помещение.
Но вдруг на Фармера напало сомнение. Пожарное депо слишком близко; огонь потушат раньше, чем он сделает свое дело. Но надо же как-нибудь освободиться от «него». Надо! Но как? Как?
— Там какой-то господин желает вас видеть, сударыня.
Виолет Хильтен быстро сбежала вниз по лестнице.
— Дик, ты?
— Прости меня, Ви, я опоздал. Но во всем виноваты мои часы — они опять отстают. Скажи, отпустит тебя отец завтра вечером в театр? Я хочу показать тебе замечательно интересную пьесу.
— Надеюсь. Его еще нет дома.
— Пойдем к нему навстречу. Хорошо?
Виолет побежала за шляпой и ее рыжеватые волосы блеснули медью на освещенной лестнице. Это обстоятельство не ускользнуло от Дика и еще больше утвердило его в намерении приступить, наконец, к серьезным разговорам. Через пять минут она вернулась и молодые люди пошли, взявшись под руку, по пустынной, темной улице.
— Мне придется обратиться к твоему отцу еще с одной просьбой, если ты позволишь, Ви.
Не дожидаясь ответа, он обнял молодую девушку и приник к ее губам.
Дик и Виолет стояли у дверей темного, объятого молчанием дома.
— Люблю, люблю тебя, дорогая, — шептал Дик в экстазе, и восковым королям пришлось быть свидетелями долгих, горячих поцелуев.
Девушка открыла ключом дверь и шепнула, ему, уходя:
— Подожди минутку.
Из музея пахнуло запахом воска и старого платья.
— Иди, Дик, — раздался тихий голос Виолет, — никого нет.
Она осторожно провела его в кухню. Он зажег шипящий газ, осветивший лужу крови на полу и осколки посуды. Прозеро невольно вздрогнул. Виолет в ужасе схватила его за руку.
— Кровь, кровь, — закричала она хриплым голосом, — с папой — несчастье…
Ее рыжеватые волосы еще сильнее подчеркивали страшную бледность лица.
— Что это?
Откуда-то сверху раздался шум, похожий на звук падающего тела. Прозеро сжал кулаки.
— Кто-то есть наверху, — сказал он, направляясь к двери.
— Господин Хильтен, господин Хильтен…
Ответа не последовало. Слышалось только шипение газа.
— Должно быть, это просто кукла упала. Все же лучше пойти и взглянуть. Останься тут, Ви. Найдется здесь свеча?
Она подошла к полке и увидела, что подсвечника не было.
— Дик, я ничего не понимаю. Где же подсвечник? Я боюсь… с папой что-то случилось…
Прозеро поцеловал ее дрожащие губки.
— Успокойся, дорогая. Нет ли у тебя бутылки и свечки? Если станет очень жутко, ты позовешь меня.
Он решительными шагами вышел из комнаты, отворяя по дороге шкапы и заглядывая во все углы. Но вот «Комната ужасов». Сцена представляет страшное подземелье, в котором человек с черной бородкой
