– Ну а теперь посмотри на неё и скажи, что ты видишь?
Фому на этот раз не может оставаться хладнокровным, даже после предваряющего этот вопрос рассказа Свята, который он скорее всего на ходу придумал, чтобы разрядить ту атмосферу угнетения и давления, которая всегда наваливается на любого человека, оказавшегося перед лицом звериной сущности того, кто такое сделал Это. И он с опаской за себя поворачивается и бегло смотрит на то, что осталось от лица девушки. После чего возвращается к Святу и даёт пояснение своему поведению. – У меня фотографическая память.
– Ну-ну. – «Поверив» Фоме, кивает ему Свят, продолжая на него смотреть, в ожидании дальнейших подробностей.
– Ориентируясь только на поверхностный взгляд, без необходимой экспертизы сложно делать какие-либо выводы, но я всё же попытаюсь. – Сказал Фома.
– Ну, попытайся. – Поддержал Фому смешком Свят.
– Судя по структуре нанесённых повреждений больше похожих на рваные раны и разрывы, то скорей всего это дело зубов собак. – А вот это предположение Фомы определённо заинтересовало Свята, явно не имеющего фотографической памяти и, решившего ещё раз посмотреть на лицо девушки. И по тому его виду, с которым он вернулся к Фоме, можно было судить, что предположение Фомы ему не показалось натянутым на уши – хоть это и не к месту было сказано.
Свят, вернувшись к Фоме, выразительно, лицом дал тому понять, что почти что согласен с ним, но пока патологоанатом не даст своё окончательное заключение, всё же не может полностью поддержать его версию видения случившегося. Ну а Фома, получив от него такую новую поддержку, продолжил делать выводы. И при этом так слишком самоуверенно это делает, что заставляет по-особому задуматься над его экспертным мнением Свята. И как всегда в таких случаях бывает, это приводит к своему логичному итогу – ведь это между прочим, отвлекает более опытных товарищей, и они начинают уделять больше внимания не приведённым фактам, а искать на лице этого много на себя взявшего «эксперта», над чем тут можно посмеяться.
– Преступник этими своими действиями, которые он предпринял по отношению к жертве, не ставил перед собой цель скрыть следы своего преступления. А он скорей всего, преследовал обратное – он хотел кому-то что-то продемонстрировать. – Сказал Фома. На что Свят ожидаемо, правда, почему не ясно, кивнув в сторону стоящего у угла здания дома, а вернее сказать, перегнувшегося в себе и выворачивающего себя наизнанку, потерявшего своё лицо в бледности и во всём том безобразии, которое на него снизошло при встрече лицом к лицу с жертвой, начальника их отдела, майора Струхницкого, язвительно спросил. – Может ему?
Но Фома не обижается на Свята, он понимает зачем нужен этот профессиональный юмор с оттенком чернухи, который только и спасает их от чёрной меланхолии, и поэтому ничего не имеет против того чтобы записать майора в число тех, на кого делал свою ставку преступник, который скорей всего ничего не имеет против такого их предположения и даже порадуется за майора.
– Если бы он хотел, чтобы мы не смогли опознать жертву, то он бы на этом не остановился и пошёл бы дальше, лишив её всех позволяющий идентифицировать личность частей тела. Да и было бы легче не срезать волосы и уродовать лицо (здесь Фома сам себе противоречит, он ведь ранее утверждал, что бездомные собаки погрызли ей лицо), а сразу … – Но дальше Фома не решился озвучивать те возможности преступного элемента, которыми он не воспользовался, а проведя себя по шее рукой, таким образом навёл страха на Свята, который тут же отреагировал на это.
– Да ты Фома, страшный человек. – Сказал Свят. Но Фому видимо понесло и он вместо того, чтобы молча быть ещё более убедительным злодеем, своим ответом всё портит. – Я, – говорит Фома, – следую вашему совету и, вживаюсь в роль преступника.
– А! Теперь понятно. – С долей разочарования сказал Свят. – А я уж было испугался за нашего преступника, которого ничего хорошего не ждёт после того как ты доберёшься до него. А ты, как оказывается, всего лишь притворялся жестоким и опасным типом, когда ты на самом деле, сама доброта. – И после таких слов Свята его уже бесполезно убеждать в своей жестокости и опасности, и теперь, чего бы ты не сказал и не сделал, всё им будет восприниматься за твоё желание опровергнуть это его мнение о тебе. И Фома всё это поняв, решил, что промолчать в ответ будет наилучшим решением.
Свят же, уловив в Фоме его склонность к обидчивой импульсивности, решает поинтересоваться у него, а так ли это. – Ты что, обиделся что ли? – включив в себе полное недоразумение, задаётся вопросом Свят. И, конечно, Фома не собирается признаваться в этом, пробубнив в ответ: Нет.
– Ну, тогда просвети меня наконец. Зачем всё это понадобилось проделывать нашему преступнику? – спросил Свят. Ну а Фома видимо настолько зол на Свята, что он вдруг сорвался и пустился в опасную авантюру, решив передразнить своего наставника.
Так Фома на глазах Свята закипает и начинает гневно истерить, чем привлекает к себе всеобщее внимание со стороны снующих туда-сюда сотрудников из следственного отдела, и даже майор Струхницкий отложил все свои рвотного характера дела и заинтересованно посмотрел на Фому.
– А я ему что, государственный психоаналитик, чтобы на основании его безумных выходок ставить ему диагноз! – с первых же своих слов Фома заставил Свята ошалеть в недоумении. – У меня быть может, тоже случаются свои затмения (безусловно и это происходит прямо в данную секунду), но я как-то сдерживаюсь и не веду себя подобным паскудным образом. – И Фома бы мог и дальше продолжить говорить, но он в один момент подхваченный за локоть стальной хваткой Свята, был остановлен в своём словоизвержении, и отведён им от греха подальше и в тоже время поближе к другому греху, на который судя по дёрганному виду Свята, он сейчас был готов.
И Фома, вдруг обнаружив себя ведомым Святом по грязному тротуару куда-то в глубины подворотен, вдали от живых людей, только сейчас понял, что он слишком далеко зашёл в своём подражании быть таким как Свят – ведь для того чтобы стать таким как он, одного подражания мало и нужно пережить множество чего, в том числе и покушений на свою жизнь и на нравственность, и на своей шкуре испытать, как это больно когда по ней режут по живому. И сейчас Свят скорей всего преподаст ему урок, и кулаками, а может даже и ногами, начнёт проверять его шкуру на прочность.
Ну, а чтобы Фома не сразу пал духом, то Свят как умелый стратег, на ходу начинает заговаривать ему зубы, даже соглашаясь с тем, что он там ранее сказал. – Как гласит закон Парето, 20% усилий дают 80% результата, а остальные 80% усилий – лишь 20% результата. А ты, ну и я вместе с тобой, несомненно, уже проделали всё то, что нужно, и пожалуй, там нам больше делать нечего. Ну а насчёт твоих слов, то я всё понял, на что ты там намекал. И, пожалуй, пойми мы, для чего всё это проделала та, по-своему безумная голова, то мы сумеем отыскать её. – На этом месте Свят остановился, посмотрел на Фому достаточно строгим взглядом, заставившим похолодеть Фому и почувствовать, как его спину обдаёт пронизывающий холод.
– Специально здесь, спиной у подвала меня остановил, чтобы сразу же с концами ног в этот мрак отправить. – Сделал для себя неутешительный вывод Фома, не сводя своего взгляда со Свята, в ожидании в любой момент от него резко толкательных движений.
Но Свят коварен и не торопится сталкивать Фому в подвал, чтобы он там кубарем скатился по ступенькам и окончательно нарушил равновесие в своей голове, а ему доставляет удовольствие его помучить ожиданием неизбежного и он для того чтобы самому не испытывать дискомфорт в этом ожидании, начинает говорить.
– Знаешь, у каждого сыщика имеется… – видимо
