Прощальный пинок в поджарую задницу Али:
– Шевелись, Снежок, скоро вставать!
Время Сергей рассчитал правильно – в этот раз карцера не было. К директрисе поволокли сразу, с ремнём, не отбирая часов.
Наорав на младшего воспитателя, мадам выставила его из кабинета, после чего несколько раз быстро прошагала из угла в угол, пытаясь справиться с охватившим её бешенством.
– Ты… ты решил, что сможешь своим упрямством переломить систему, да?! Маленький ублюдок, ты об этом ещё пожалеешь!
Сергей поймал момент, когда директриса замолкла на выдохе, и спокойно уточнил:
– Я знаю своих родителей, директор Боннэ.
– Что? – растерялась мадам.
– Вы назвали меня ублюдком. Это ложь, я знаю своих родителей. Обоих.
Скрипнув зубами, Боннэ взяла себя в руки. Развернулась на каблуках и рывком распахнула дверь той комнаты.
– Бежар!
По случаю, охранник был тот самый, который сопровождал директрису в день, когда Сергея привезли в приют. Рывок за ворот, и вот уже парень следом за женщиной вбегает в помещение для наказаний. Спотыкается, и неловко падает на колени, упираясь руками в пол и опустив голову. Не сумев остановиться, охранник рушится через неожиданное препятствие, хрипит и дёргается на полу, даже не пытаясь подняться. Фиг поднимешься, если скальпель, пробив кожу, язык и тонкие кости нёба, вошёл в мозг.
Белое, как бумага, лицо мадам, она не может поверить своим глазам.
– Бить плетью детей нехорошо, директор Боннэ. Люди так не поступают.
Она успела заорать, но, во-первых, звукоизоляция оказалась прекрасной, во-вторых, к воплям из этой комнаты в приюте привыкли.
Директор Боннэ была удавлена той самой плетью, которой любила хлестать непонятливых учеников.
Зажигалка нашлась в кармане охранника. Забравшись в неприметный уголок, Сергей смотрел, как мечется персонал, надеясь, что для пожарников обе двери входного шлюза откроют одновременно, когда его дёрнули за штаны.
Девчонка, лет двенадцати, смутно знакомая.
– Русский, забери меня отсюда!
– Зачем?
– Я знаю, как отсюда смыться, только меня всё время ловят. Если пообещаешь помочь, я тебя выведу.
Мелкая, тоненькая, смуглолицая. Коротко стриженые тёмные кудряшки, непреклонная решимость в чёрных глазах.
– Пошли.
***
– Слушай, а какого иблиса мы забыли в этой чёртовой дыре? С твоими деньгами можно было выбрать местечко поинтереснее. Жара, солнце несуразное, и куча белых расистов вокруг.
– Потому, что я сам белый расист. Я тебе предлагал остаться. Не помнишь, что ты мне тогда сказала?
– Ещё и мужской шовинист. Вот. – Мишель надувает губы и наклоняет голову, изображая обиду, но краем глаза следит за старшим товарищем. – И вообще, без меня ты бы сюда не попал.
– Попал бы. Но позже, и стоило бы это гораздо дороже.
У мелкой сироты нашлись неплохие знакомства среди припортовой шпаны, у знакомых были знакомства в порту, у тех – ещё дальше.
То, что творили в бывшей империи зелёные всех оттенков, Сергея не привлекало. Эмиграция тоже не устраивала. Вдосталь нахлебавшись прелестей заграничной жизни, Сергей искал своих. Таких, как отец. А большая их часть ушла неизвестно куда с эскадрой адмирала Кедрова. Журналисты и аналитики всех мастей спорили, куда и как исчезла не самая маленькая в обитаемом космосе военная сила. Сходились на одном – «старые» русские основали тайную колонию где-то на задворках вселенной. Не было лишь ответа на вопрос – куда именно занесло этих упрямцев.
Сергей, естественно, тоже этого не знал. Зато знал – откуда. Последний раз эскадра останавливалась на Бисурате. Именно поэтому пара малолеток контрабандой прибыла на планету с остатками имперской базы флота. Если где и остались намёки на нужную информацию, искать их следует именно там. В крайнем случае, концентрация русских на этой базе гораздо выше, чем в среднем по Республике.
– Хватит притворяться, Мишель. Пинай свою тележку, нам до места ещё ехать и ехать.
Парочка синхронно оглянулась на хаос складского комплекса за спиной, и начала спускаться по одному из многочисленных пандусов.
Через неделю Сергей готов был признать – розыски провалились. Даже стал подумывать, а все ли, с кем ему удалось поговорить, на самом деле люди? Но потом успокоился, и понял – а ведь ты, братец, сам дурак. Небось, здесь уже не одна разведка концы искала. А может быть, ещё ищет. У тебя, парень, документик о том, что ты зелёными не завербован, есть? С какой стати тебе доверять? Место тебе и подружке нашли. Подкармливают. Радуйся и шевели мозгами. Не о том, как в доверие втереться, о том, как дальше искать, потому что здесь – только тень старой державы. Все эти люди, добрые и злые, отзывчивые и равнодушные, они устали и сломались, им теперь просто жить хочется. Как будто кто-то им это позволит. Год, два, десять от силы, и вспомнят французы о своих правах, отберут вставший на прикол металлолом за реальные или нарисованные долги, и придётся этим людям снова искать себе тихие уголки. Найдут ли?
– Серж, а давай ещё сходим в ту аптеку, где продают белое холодное пирожное!
– Это пломбир, мороженое такое. Пошли.
Рядом с колоритной парочкой останавливается большой, но старомодный мобиль. Из распахнувшейся дверцы выходит самая настоящая ноанка – от силы полтора метра ростом, тело, не знающее одежды, покрыто короткой пушистой шёрсткой нежного голубого цвета, а мордашка (лицом это назвать язык не поворачивается) совсем как у плюшевого котёнка. Бывают такие коты, с почти плоской мордочкой.
– Добр-рый ден. Вы Сер-ргей Олекмин, да?
– Да, Сергей Олекмин это я.
– Мне чест достался пр-ригласит вас и вашу спутницу гости госпожа Юсупова. Если вы согласие, пр-риглашаю занят место – ноанка отступает в сторону, освобождая проход.
Старая княгиня… Интересно, зачем он ей сдался? Впрочем, чем чёрт не шутит?
– Это честь для нас, – парень вытянулся и слегка склонил голову. В глазах ноанки мелькнуло одобрение, или он просто неверно понял
