Энергетик с показным удивлением разглядывает командира.
– Не забыл? Надо же! Тогда в медотсек, немедленно. С текучкой мы и без тебя управимся.
– Слушаюсь, – ухмыляется Лобачевский, пожимает плечами и отправляется в медотсек. Васильевич, как ни крути, кругом прав.
***
В этот раз заход Аркадий произвёл смелее – и цель видна лучше, и опыт кое-какой появился. А раз так, к чему часами гоняться за дрейфующим кораблём в обычном пространстве?
Шесть мощных реакторов отлично видны. Тем более, шесть – не один, по их расположению можно понять, как именно расположен корпус корабля. В прошлый раз об этом не могло быть и речи.
Пора! Приготовившись к боли, Аркадий начинает разгон. «Крокодил» послушно набирает ход, стремительно сближаясь с намеченной целью. Свечение Тараниса Аркадию напоминает спутанный клубок пушистых ниток. Меду витками этих ниток ползут шесть бусин, к которым и требуется подвести свой корабль с минимальными отклонениями по скорости и расстоянию.
Сцепив зубы, Лобачевский продолжает бормотать:
– В борт ударили бортом…
Хороший всё-таки «Крокодил» построили корабелы. Корявый с виду, но это от заточенности под конкретную задачу.
– Приготовиться к всплытию! Маневр!
Подпространственник толчком «всплывает», разрезав рассекателями пелену между миром и его отсутствием. Электроника корабля радостно шуршит, обрабатывая поток наконец-то появившейся информации, а скривившийся от боли капитан, вцепившись побелевшими пальцами в край сенсорной панели, рассматривает выведенное на главный экран изображение громадного космического корабля.
– «Байерн» – охает где-то в двигательном отсеке Хренов. – «Байерн», мать его через коромысло и сто якорей в …
– Пётр Васильевич, – капитанский голос сух и совершенно лишён эмоций. – Я прошу вас воздерживаться в боевой обстановке от излишне эмоциональных выражений и держаться в рамках, очерченных уставом.
– Есть держаться, господин капитан! Но здор-ровая же дура, да? Растудыть его в бога душу и всех святителей коллективом и поодиночке! Извините, сорвалось.
В наушниках – долгий и по замыслу виноватый вздох.
– Теперь буду воздерживаться.
– Приготовится к контакту!
Толчок, куда более сильный, чем при захвате эсминца, боль протыкает тело от пяток до затылка, но Лобачевский терпит.
– Есть контакт! Смещение относительно цели нулевое по всем осям.
– Захват!
– Есть захват.
Шипение герметизатора дольше и громче, чем в прошлый раз.
– Шлюзовое готово.
«Самоделкин» выводит на экран пиктограмму, означающий штатный выход ремонтно-восстановительных киберов. Поток докладов о состоянии линкора проходит мимо сосзнания, мозг выхватывает только основное – повреждения незначительны… повреждения отсутствуют… некритичны…
– Кажется, нас можно поздравить. Есть шанс, что не зря корячились. Абордажники, высаживаться на трофей будете после выхода из звёздной системы. Экипаж «Крокодила» желает вам приятного полёта.
Подчиняясь команде Лобачевского, сцепленные корабли проваливаются в подпространство.
Глава 10
По полю танки грохотали…
Кому может, покажется, что было это давно, для Потапа же будто вчера было. До мелочей помнит всё – даже звуки и запахи.
Тот раз они крепко вломили зелёным. Подловили разъезд на выходе из балки, пропустили чуть вперёд и размазали по степи как кашу по тарелке. Собрали трофеи, по-быстрому, и на рывок ушли в сторону на полтора километра. Учёные потому что. Пока бородатые перепахивали место боя снарядами и боеголовками, перевели дух, разобрались с добытым: перекинули боеприпасы, снаряжение, проверили трофейные стволы. Перекусили. А Потап в овражек отошёл, отлить приспичило.
Молодой ещё был, неопытный, сначала дела свои сделал, только потом огляделся. Сами прикиньте, каково это – фиксируешь шов на клапане ширинки, поднимаешь взгляд от мокрого пятна на траве, и сквозь чахлый такой кустарник видишь блок стволов, направленный прямо тебе в харю. Потап чуть сразу и по большому не сходил. Но удержался, факт. Даже не заорал. Замер, как промороженный, только глазные яблоки шевелились. Тогда и понял – строенные стволы весьма характерного вида в наличии имеются, а купол кабины над кустами не торчит. И вообще – поразительно тихо в овражке. А раз так, стоит оглядеться. Щёлкнул доклад отделенному, перекинул метатель в боевое положение, переключил визор в тепловой режим и на полусогнутых потопал в обход кустарника – чтобы совсем уж по глупому не нарваться. Пока обходил, в овраг двойка Седого подтянулась – на всякий случай.
Что в овражке случилось, разобрались быстро. Там и дошкольнику всё понятно было. Усиленный шагающим танком взвод средней пехоты бородатых скрытно пробирался куда-то, «хамелеон» на трупах так и застыл, подогнав окраску под окружающий фон. Трупы пришлось отыскивать чуть не наощупь. Маскировочный режим на максимуме – он прожорливый, обычно надолго не включают. Но умному минному участку на маскировку плевать. Процессор «Росянки» зелёных в овражек впустил, после чего приступил к ликвидации. Судя по тому, что энергоблоки в броне разрядились почти в ноль, а трупы ещё не сильно пахли, случилось это предыдущей ночью, где-то под утро.
– Если они по наши души шагали, мы крепко задолжали тому, кто минирование планировал, – проворчал Седой и цокнул языком, разглядывая Т-третий с оторванной по колено правой ногой. «Росянка» потратила на танк не меньше половины боекомплекта – вся броня в оспинах от осколков, всё навесное с корпуса или сбито, или изорвано. Водила катапультировался – бронекапсула отлетела в сторону метров на шестьдесят, но зелёному это не помогло, его тело валялось в паре шагов от распахнутого люка. Видимых повреждений на теле не нашлось, отчего сдох – непонятно. Может, со страху, или передоз у него случился, ширева для своих «героев» перед наступлением зелёные не жалеют. Медблок «тройки» ему загнуться не давал, баран разъёмы костюма отсоединил, из капсулы вылез, тут его и накрыло. Как на самом деле вышло, без экспертизы не разобрать, но версия правдоподобная. Главное – водительский комбез и нейрошлем сняли целенькими, в рабочем состоянии.
Прибарахлились тот раз изрядно – куча брони,
