– Измывались надо мной, пока не надоело. Все четверо, да. Потом просто бросили то, что от меня осталось, и пошли искать новых приключений, уроды. Как-то очухалась, выползла из аудитории, выбралась из городка. Повезло – марковцы подобрали, их тогда бросили на наведение порядка. Выходили. Думали, я в госпитале работать буду. Ага, после всего. Нашлись добрые люди, помогли «Лютик» освоить. С тех пор как увижу бородатые хари знакомого облика, рука сама к спусковому тянется. Не одну сотню пришила, а не проходит.
Елена замечает пустой стакан в своей руке.
– А чего это мы не пьём? Наливай, командир!
Аккуратно, маленькими глоточками выпивает свою порцию лимонного напитка, ставит стакан на стол и наклоняется к собеседнику.
– Командир, а у тебя женщина есть?
Разглядывает залившую нежные щёки краску и довольно кивает.
– Понимаешь, Аркадий, я после того случая с мужиками не могу – крышу сносит. Паническая атака, и всё. Но организм бабий, он своего требует.
Елена встаёт, обходит стол и садится на него так, что обтянутые прозрачной тонкой тканью бёдра оказываются прямо перед лицом Лобачевского. Ласково проводит рукой по щеке, толком не знающей бритвы.
– Я тебя не боюсь. Давай попробуем?
Глаза Елены становятся большими, Аркадий больше ничего и не видит, кроме этих требующих и зовущих глаз. Губы, тёплые, упругие губы касаются его губ, и он окончательно теряет над собой контроль, руки помимо воли охватывают женские бёдра, гладят, тянут к себе, и женское тело – сильное, крепкое молодое тело, пьянящий запах которого кружит голову и срывает крышу, охотно подаётся ему навстречу.
Аркадий просыпается через несколько часов, разбуженный поцелуем.
– Я, пожалуй, пойду. Не дай бог, с утра нелёгкая принесёт кого-то из мужиков, начнут задавать всякие вопросы.
Елена уже одета и причёсана, следы застолья в кают-компании наверняка убраны на молекулярном уровне. Необыкновенно обстоятельная женщина.
– Придумают больше, чем было, приврут с три короба, я вас, самцов знаю.
Уже в коридоре она оборачивается:
– Ты был неутомим, командир. Спасибо,– улыбается какой-то очень доброй улыбкой и поднимается по лесенке, скрываясь из виду.
– Ноги у неё великолепные, – вздыхает Аркадий и снова откидывается на подушку. – Я подумаю об этом завтра. А теперь спать, просто спать.
Через неделю отдохнувший экипаж занял перед стартом места по штатному расписанию. В предстартовой суете Елена нашла момент и шепнула:
– Не переживай, замуж я проситься не буду. Но если что – мне понравилось.
Долги уплачены, корабль обслужен, впереди месяц автономки. Что ещё пустотнику надо? Аркадий опускает пальцы на подсвеченную клавиатуру пульта, с пулемётной скоростью вбивая в покладистый корабельный мозг очередную россыпь команд.
Жить – хорошо.
Глава 3
Кто в теремочке живёт?
Перегрузка мелкого порошка в невесомости достаточно простой процесс – вакуумный насос не требуется, этого самого вакуума вокруг в избытке. Немного избыточного давления в трюме, открываем клапан, длинное ш-ш-ших-х, и процесс закончен. Дежурное «Спасибо!» от оператора дока, которое через десяток стандартных минут подтверждается радостным монетным перезвоном из комма – очередной платёж получен. Седьмой рейс пятой автономки, рутинные операции, неплохо пополнившие счета экипажа и практически восстановившие платёжный баланс Лобачевского. Будто и не выкупал «Тюленя». Но – скучно. Заход на очередную полость в астероидном потоке, вычисление самых лакомых кусков, выход дронов, иногда высадка десантников. Добыча, бункеровка, выход к орбитальным докам. Чаще всего возится углерод – именно он нынче в большом дефиците. Ни торфяников, ни угольных залежей на планетах «Задницы» пока найти не удалось. Жечь биомассу дорого, а при её нынешнем дефиците, это как топить печь ассигнациями. Над почвенным слоем все просто трясутся. А в марширующих по орбите в виде плотной кучи обломков остатках разрушившейся не столь давно планеты углерод встречается, причём пластами. Елена что-то объясняла про выпадение на океаническое дно, накопление, там ещё плиты какие-то дрейфовали. Лобачевский особо не вникал, есть, и ладно. Попадается не так чтобы часто, но у Аркадия на него нюх. В отсутствие углерода приходится брать руды. С рудой возни больше, износ дронов выше, зато встречается большими массивами, можно долбануть по проявлению лазерами, фрагментировать на приемлемые по размеру обломки.
Короче, рутина и однообразие. Приелось за полгода. Деньги, они конечно, хороши, но в Новороссии на них особо ничего не купишь. Военный коммунизм, как ни противно это звучит. Только что питание богаче, чем в среднем по стране. У «Тюленя» теперь даже собственный тепличный комплекс имеется, с разобранного на металл ветхого транспорта. Выцыганили у ремонтников, в счёт оплаты. Небольшой, но свежая зелень есть всегда. Смонтировали его рядом с Елениным модулем, запустили и отдали на откуп жёнам Бэргэна и абордажников. А где корм, там и мясо. Не каждый новоросич может время от времени баловать себя настоящей яичницей или жареной крольчатиной. Оно, конечно, хорошо, и старики довольны, только со скукой-то что делать?
– Командир, ты вот по космосу ловко «Тюленя» гоняешь, хоть и не так чтобы быстро. А в соседнюю систему прыгнуть слабо? – хитрый Шелихов рожу держит кирпичом, типа, «уже и спросить нельзя»?
– Прыгнуть-то я могу, и «Тюлень» наш тоже, а смысл?
– Так интересно же! – Мишка показное спокойствие теряет и ёрзает нетерпеливо. На Альфе наших практически нет – «Страж» болтается над Таити, пяток очкариков на корыте ещё меньше нашего таскается по системе. Может, там тоже чего вкусного имеется, а мы ни уха, ни рыла.
– Мишка, а кто деньгу будет зарабатывать, пока мы любопытство тешить станем? – привлечённый разговором Хренов вылез из своего отсека и встал за спиной у Шелихова.
–
