Внуку Ильина недавно исполнился год. Клочков летом женился.
– Пристегнись! – велел Ваня, заводя мотор, косясь в зеркало. Существо настигало.
Авто тронулось, и Ваня издал ликующий крик:
– Получилось!
Крыша «мерседеса» прогнулась от веса твари, машина вильнула. Ваня припал к рулю. Ветер врывался в салон через отсутствующую дверь, туда же вторглась лапа чучуна. Одной рукой Ваня пристегнул ремень.
Люда запричитала отчаянно.
Автомобиль кружил, оглашал улицу призывными сигналами, оседлавшее его чудовище терзало сталь, скрежетало клыками, тянулось к глоткам, к запаху самки.
Пропасть качнулась в лобовом стекле, Ваня отпустил руль и обнял Люду. Зажмурился.
«Мерседес» прошил дорожное ограждение и ухнул в пятиметровую глубину за ним. Грохот, плеск… тишина.
– Люда, Людочка!
Девушка разлепила искусанные губы:
– Где он? Мертв?
Существо скулило из мглы.
– Почти, – сказал Ваня, отщелкивая ремень, вызволяя Люду.
Машина угодила в мелкий быстрый ручеек на дне ущелья. Бугристые склоны поросли соснами, чьи корни частично торчали наружу, как одеревеневшие спруты. По ущелью струился сизый туман.
Чучун отползал от ручья, цепляясь лапами за мох. Его задние конечности были перебиты.
Ваня достал из кармана электрический нож, снял чехол. Надавил на кнопку, и нож зажужжал приятно. Парень вспомнил вдруг, как лунной ночью они с дедом эксгумировали тело матери, как он ножовкой отпиливал мамину голову, чтобы мамочка не стала деретником. Как закопали ее, перевернутую на живот, с головой, уложенной меж колен.
Он наступил ботинком на поясницу чучуна. Существо не сопротивлялось. Застыло смиренно. Ваня наклонился и вонзил нож в затылок чудовища. Зазубренное лезвие намотало на себя грязные патлы и легко прошло в мозг. Существо дернулось и обмякло. Туман саваном окутал труп.
Ваня сел на прогнивший сосновый ствол около Люды. Лента дорожной ограды свисала в ущелье, но саму дорогу он не видел, как и трубу котельной.
– Скоро приедет полиция, – сказал он.
Люда погладила его по плечу.
– Спасибо.
Ваня кивнул. Он думал о том, почему он не видит трубу котельной, куда делась труба?
Туман окуривал искореженный «мерседес», плыл над журчащей водой, над каменистой почвой. «Чирк-чирк-чирк», – раздалось из тайги, словно там точили ножи.
Ваня сильнее стиснул Людину ладонь.
За пределами Котьей страны
– В одиннадцать лет, – проговорила Женя, – меня похитил сумасшедший.
Стас поперхнулся пивом и воззрился на невесту, рассчитывая, что она объяснит смысл шутки. Но она не шутила, увы.
За десять минут до этого внезапного откровения она вела автомобиль, изнывая от жары, то и дело трогая решетку кондиционера. И немного – совсем чуть-чуть – злилась на Стаса. Ну почему в детстве он предпочитал оружие машинкам? Почему к своим двадцати пяти – он был младше Жени на год – не удосужился научиться водить машину?
Мышцы ныли от дорожной тряски, платье липло к телу, и ужасно хотелось в душ. Она предложила выпить кофе. Стас был не против пива. Снимая с подола белую шерстинку, Женя все ему рассказала.
– Я гуляла во дворе, а он подъехал на велосипеде. Спросил, умею ли я бинтовать кошачьи лапки. Мол, его кошка поранилась, и срочно нужна помощь.
За окнами закусочной дребезжали грузовики. Поднимали тучи пыли. Слева от кафе расположилась насыпь, напоминающая взлетную полосу или стелу. На нее взгромоздилась массивная скульптура – бык в натуральную величину, выструганный умельцем из дерева. Рога целились в трассу, агрессивно раздувались ноздри с продетым в них металлическим – дверным – кольцом. Краска облупилась, оголив стыки между распиленными комелями. Бычья морда напоминала кого-то Жене, но она не могла понять кого.
Внутри закусочной царили тишина и духота. Висели на стенах охотничьи трофеи, головы животных. Припорошенные пылью лисы, олени и кабаны. Какой-то шутник нахлобучил на волка красную кепку с логотипом Национальной баскетбольной ассоциации. Оскаленный зверь был смешон и жалок.
Вентилятор загребал лопастями спертый воздух. Бисеринка пота скользнула по щеке девушки и капнула во впадинку над ключицей.
Вчера Женя познакомилась с родителями будущего мужа: после трех часов езды ее ждал радушный прием, сытный ужин и ночлег. Родители Стаса оказались чудесными гостеприимными людьми, и все прошло великолепно. Если бы не пара сиамских котов, норовивших запрыгнуть на колени. Зная о пунктике невесты, Стас попросил запереть живность на время, а Женя солгала про аллергию.
Теперь они возвращались домой.
Это была любовь, как в книгах, которые запоем читала покойная мама Жени. Полгода романтики, обручальное кольцо, подаренное под переливы саксофона…
Счастье – слово, требующее особо бережного отношения. Его нужно шепотом на ухо, а лучше вовсе – телепатически, чтобы не замусолить.
На кой черт она вообще заговорила о похищении? Какой петух ее клюнул испоганить это утро?
Но отступать было поздно. Баюкая в ладонях чашку пресного кофе, Женя сказала отстраненным голосом:
– Варшавцево – страшное захолустье. Все друг друга знают. И его моя мама знала – безобидный чудак, он обитал на окраине, в частном доме, полном котов. Сторожил автостоянку. Дядя Толя Кукушка. Я не боялась его. А зря.
Она смежила на миг веки и перенеслась мысленно в шахтерский городок, увидела как наяву обшарпанную пятиэтажку, голубятню, врытые квадратом шины. И возле велосипеда увидела приземистого мужчину в растянутом свитере, его большие детские глаза, его робкую умоляющую улыбку.
Зазвенели колокольчики, бородатый дальнобойщик заскочил позавтракать.
– Он держал меня в подвале, – продолжала Женя. Ошеломленный Стас слушал, открыв рот. – Три месяца, пока мама сходила с ума и милиция прочесывала степь, а водолазы ныряли в затопленный карьер.
– Он тебя?..
Немой вопрос повис в жарком воздухе. Насиловал? А если да, подумала она, Стас изменит свое к ней отношение? Будет он брезговать, касаясь ее тела?
«Нет, – сказала она себе. – Только не Стас». Их секс был прекрасен, и этого никто не отнимет.
– Господи, – его рука метнулась к Жениному предплечью, к вытатуированному сердцу. Рисунок маскировал тонкий рубец, шнурочек, перечеркивающий вены.
– Я соврала, прости. Это был не несчастный случай. – Женя погладила пальцами шрам. – Я сама.
– Ну… я догадывался. Из-за… него?
– Возможно. Мне было шестнадцать. Соседи косились на меня, словно я виновата, что дядя Толя… что он…
В горле першило. Женя отхлебнула остывший кофе.
– Маленький городишко. Людям скучно, они выдумывают небылицы. И сверстники сторонились меня как прокаженную. Я была парией. Парни нафантазировали разное про мое пребывание в подвале, – она убрала со лба каштановую прядь. – Но мой ответ – нет. Кукушка не насиловал меня и не бил. Кормил регулярно невкусной рисовой кашей. Такой, комками. Поил сладким чаем. Играл роль доброго дедушки. Он правда был добр ко мне.
– Он украл ребенка, – воскликнул Стас.
Официантка просканировала взглядом их столик.
– Толя стриг мне ногти. Это был своеобразный ритуал. Рассказывал сказки, которые сам и придумывал, очень несуразные, про страну кошек. Котью страну, – Женя поймала себя на том, что улыбается горько, – и фотографировал полароидом каждый вечер. – Прочитав смятение на лице Стаса, она уточнила: – Одетую. В моей истории нет эротики.
– Да ну, – усомнился он и
