– Мама! – кричу я через дверь. И задыхаюсь, когда лампочки гаснут.
Становится совсем темно. Я едва различаю собственную руку. Потом начинаю колотить по двери, царапать её. Но всё без толку. Потрескивание усиливается, от него гудит в ушах.
– Мама!
Наконец я сползаю на пол и затыкаю уши. Звук невыносимо громкий. Кажется, он просачивается сквозь кожу и проникает внутрь. Я моргаю в темноте, но ничего не вижу. И не уверена, хочу ли я сейчас что-нибудь увидеть…
В этот момент острая боль пронзает мне рёбра. Вскрикнув, я отскакиваю от двери в противоположный угол ванной. Что бы ни устроило мне ловушку в ванной, теперь оно перешло в нападение. Но тут вспыхивает свет, и я вижу лицо мамы. Её губы шевелятся, но я почему-то ничего не слышу. Один только треск. Мама склоняется надо мной и мягко убирает руки от моих ушей. Шум прекращается.
– Тесса, милая, что с тобой? – спрашивает она, привлекая меня к себе. Я чувствую, как её руки обнимают меня, и кладу голову ей на грудь. А потом сама себе говорю: «Успокойся и становись взрослее». – Я, случайно, не ушибла тебя, когда открывала дверь?
– Огни, – бормочу я в ответ. – Начали мерцать, а потом этот жуткий треск…
– Огни? – удивляется мама. Потом, сообразив, указывает на лампочки над раковиной.
Я киваю:
– Да, они почти погасли. Все четыре! Я услышала шум. Как будто какое-то шипение или треск. – Я смотрю вокруг, разглядываю стены. Но вижу лишь облупившуюся краску невыразительного цвета. Никаких отверстий, через которые сюда могли пробираться неведомые трескучие существа. – Не знаю, отчего возник этот мерзкий звук…
Нахмурившись, мама встаёт. Она внимательно разглядывает выключатель, потом смотрит на меня. Протягивая руку, она помогает мне подняться.
– Я, конечно, не специалист по старым домам, но думаю, случившееся объясняется довольно просто.
Я с любопытством наклоняюсь к ней поближе:
– И что же это?
Она жестом указывает на выключатель.
– Посмотри, как работает этот выключатель. Непонятно: то ли он включён, то ли выключен.
Держу пари, что во многих викторианских домах барахлит проводка. И возможно, именно это и вызвало мерцание лампочек.
Я осматриваю выключатель. Он и в самом деле замер в каком-то промежуточном положении.
– Выходит, я чуть не устроила пожар? Треск и в самом деле был очень громкий.
Мама усмехается, и её смех согревает мне сердце.
– Ну не думаю. До этого дело бы не дошло. Просто ты немного испугалась, вот и всё.
Отдышавшись, пробую улыбнуться. Я знаю, что вряд ли получится, но что мне остаётся? Собираюсь выйти из ванной, как вдруг вспоминаю про дверную ручку. А это тогда что? Неполадки с проводкой тут явно ни при чём. Неужели двери в доме такие старые, что всё время заедают?
– Да, и дверь, похоже, заклинила. Вот почему я позвала тебя.
Мама выглядит смущённой. Её яркие глаза на мгновение застывают на мне. А потом она пожимает плечами:
– Знаешь, я не слышала, как ты окликнула меня. Честно говоря, я оказалась здесь совершенно случайно. Зашла почистить зубы.
Она поднимает левую руку, показывая мне свою косметичку.
– Ты ничего не слышала? – ошеломлённо спрашиваю я. – Ни тот жуткий треск, ни мой крик? Ничего?
Мама качает головой:
– Прости, солнышко. Агент по недвижимости сказал, что сейчас больше никто не строит такие дома. Слишком дорого. Ведь они сделаны из очень качественных материалов, – говорит мне мама и в подтверждение барабанит пальцами по двери. – Слышишь? Она из цельного дерева. Не полая, как делают сейчас. Здесь всё намного толще и прочнее, чем в современных постройках.
Напомните мне, что если я когда-нибудь соберусь упасть, стукнуться головой или потерять сознание, то должна сделать это в комнате с открытой дверью. Вот так-то. Повернувшись, я оказываюсь перед зеркалом. Весь былой румянец на моём лице сошёл на нет, оставив лишь пепельно-серую маску.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает мама и кладёт мне руки на плечи.
Кивая, я пытаюсь забыть о недавних страхах. Всё будет хорошо. Если уж я пережила такую долгую поездку и первый день на новом месте, то смогу пережить и эту жуткую старую ванную.
Глава 4
Когда я спускаюсь по скрипучей лестнице на кухню, ноги ещё плохо меня слушаются. Не самое удачное начало второго дня на новом месте. Какая-то доисторическая, покрытая пылью мебель. Странные звуки ночью, а теперь ещё и взбесившаяся электропроводка. Этот дом начинает всерьёз беспокоить меня…
Я останавливаюсь, чтобы осмотреть картину на стене, доставшуюся нам от предыдущего владельца. Она не очень большая – наверное, размером с экран обычного ноутбука. Судя по трещинам, написана масляными красками. И держится на обыкновенном гвозде, вбитом в стену.
«Почему они не забрали её с собой?» – спрашиваю про себя и наклоняюсь поближе. Мама иногда оставляет свои творения, желая, видимо, удивить того, у кого иначе не хватило бы денег на такую роскошь. Но я так не делаю. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь видел мои рисунки. Так, по крайней мере, было до сих пор.
Я пытаюсь разглядеть картину в тусклом свете нависающей над головой лампочки. На холсте изображены цветы и стебли с усиками, обвивающие высокий каменный забор. Сначала, когда видишь перед собой только стену и ярко-красные лепестки, становится жутковато. Но в то же время это красиво. Хороший контраст, как сказала бы моя учительница рисования.
С трудом сглотнув, я мысленно заставляю себя не думать о своей учительнице рисования Джейн. Она невысокого роста, белокурая, с пронзительным голосом. У неё великолепная техника пастельного рисунка. У меня сдавливает горло, я готова вот-вот расплакаться. Но качаю головой, надеясь, что воспоминания не будут долго меня мучить. По крайней мере, они не должны причинить мне столько боли…
– Доброе утро! – говорит папа, аккуратно откладывая скрипку, когда я захожу на кухню. Джон уже не спит и с усмешкой поглядывает на меня. С его подбородка стекают капли сиропа, а вокруг стола разбросана дюжина коробочек из «Макдоналдса». – Как ты, выспалась?
– A-а… Ну да. Наверное. Правда, снились какие-то дурацкие сны.
– Мне тоже, – хмуро вставляет Джон. – В прихожей были призраки.
Я едва сдерживаю смех. Благодаря весьма вольному воспитанию Джону сходит с рук куда больше, чем любому другому четырёхлетнему сорванцу. Включая просмотр всех мерзких шоу об охоте за призраками на канале «Путешествия». Папа говорит, что Джон во многом следует зову сердца. Мама считает, что в нём бушует дух свободы. Я же говорю, что это просто самый ненормальный, озорной мальчишка.
– Там были призраки! – не унимается Джон, запихивая в рот ещё один кусок блина.
– Ладно, ладно. Достаточно, Джон. Давайте всё же сосредоточимся сегодня на чём-то приятном, – говорит папа, усаживая Джона к себе на колени. –
