— Где? — скривился Протасов. — В снегу? Разве что через месяц-другой. Если тебе не терпится, отправь линейщиков, пусть осмотрят, а я даже дергаться не стану, потому что это бесполезно. И так половина свидетелей из вагонов разбежались до вашего приезда. Возможно, убийца в том числе.
— Линейщики уже осматривали эти станции, но бегло.
— Ну, раз ничего не нашли, где гарантия, что эксперты найдут? Там, на полустанках, даже камер нет. Так что это все пустая трата времени, майор. Раньше надо было думать, и следственные мероприятия проводить. Халтурно работаете. Подозреваемую упустили, вторую даже не обыскали. Эксперт ваш коленца выкидывает, боится, что корона с чела упадет… Я непременно об этом доложу. Идем, я кабинет закрывать буду.
Протасов побросал протоколы в портфель, поднялся, сдернул с вешалки пальто и направился к дверям. Миронов нехотя встал, чувствуя непреодолимое желание нахамить Протасову.
«Как он с операми и медиками работает? — недоуменно подумал Кирилл. — При таком отношении, результата можно не ждать. Стукачей не любят, будут палки в колеса ставить, затягивать с результатами, игнорировать распоряжения следствия, потому что ведомство хоть одно, но структуры разные, и в каждом свой начальник. Нет, Аркадий Павлович, этак вы с нами каши не сварите!»
В отделе, куда раздраженный Кирилл ввалился уже ближе к вечеру, нашелся пропавший с утра Устемиров, легкомысленно распивающий чай, одновременно расстреливая на компьютере злобными птицами зеленых свиней. Накануне Кирилл поделился с ним откровениями Милованова и велел пошевелить мозгами. Олжас тут же испарился, и о предпринимаемых действиях начальству не докладывал. Не успел Кирилл начать орать, как монгольское лицо Олжаса расплылось в улыбке.
— Шеф, а угадай, чего я нашел.
— Смерть свою, если сейчас не объяснишь, где весь день шлялся, — пообещал Кирилл, сдергивая куртку.
— Ай, нащальнике, зачем ругаесся, — дурашливо пропел Олжас, хлебнул чаю и снова расплылся в улыбке.
— Да говори уже, — разозлился Кирилл. Олжас подхалимски налил шефу чаю, подвинул щербатое блюдце с печеньем и затем, отбросив ужимки, гордо ответил:
— Я машину Панарина нашел.
Кирилл подавился чаем, закашлялся, отмахнувшись от заботливого Олжаса, намеревавшегося постучать его по спине, и прохрипел:
— Где?
— Да все, как вы и предложили, о гениальнейший, — рассмеялся Олжас, и добавил, посерьезнев. — Я прокатился до Михайловки, покрутился вокруг дома местного авторитета, куда вроде как наш потерпевший ездил, но машины не обнаружил. Обыскал стоянки — нету. В местном отделении проверил ориентировки: такой тачки не находили. Доехал на электричке до Сергеевки, обыскал все там — пусто. Доехал до Кондратовки и — о чудо из чудес — вот она, красавица. Преспокойно стояла во дворе пятиэтажки. Помните, на следующий день после убийства погода испортилась? Тачку мокрым снегом облепило, вот ее никто и не обнаружил. Что характерно, она даже заперта не была. Только ключей в зажигании не оказалось.
Миронов встал.
— Собирайся, поехали, — скомандовал он. Олжас вытаращил свои глаза, насколько это было возможно.
— Куда?
— Машину осматривать.
Олжас поставил чашку и обиженно надул губы.
— Ты меня прям каким-то недоумком считаешь? — недовольно произнес он. — Машину уже осмотрели и даже перегнали. Я честно пытался до тебя дозвониться, но ты трубку не брал. Я дежурную бригаду вызвал, и они все в лучшем виде сделали.
— Кто машину осматривал? — спросил Кирилл, облегченно переводя дух. — Милованов?
— Не, он где-то на происшествии. Баба Катя осматривала, так что не волнуйся.
Баба Катя, точнее, эксперт Екатерина Гордеева, была такой же легендарной личностью, как и Милованов, поскольку работала еще дольше, уже в статусе пенсионера, успевая преподавать в университете и нянчить двоих внуков, потчуя их домашними пельменями и драниками. Когда эта бодрая старушка, стриженная почти наголо, все успевала, оставалось загадкой. Злые языки болтали, что Гордеева, язвительная, характерная, фанатеющая от своего дела, просто не спит ночами. Она никогда не ошибалась и ничего не пропускала, дав сто очков форы даже Милованову, которого было сложно обскакать. В последнее время Баба Катя в конторе появлялась редко: возраст давал знать. То, что именно она осматривала машину Панарина, было несказанной удачей.
Кирилл уселся на место, отхлебнул чаю из кружки и, улыбнувшись, сказал:
— Молодец. Теперь по делу Коростылева… Распечатку звонков Крайновой сделал?
Олжас мотнул подбородком на стол. Кирилл удивленно обнаружил, что прямо перед ним действительно лежат распечатки звонков Анжелики, на которых разноцветными маркерами сделаны какие-то пометки.
— Я там выделил часть звонков, — сказал он. — Большая часть — самому Коростылеву или на городской телефон салона. Несколько устанавливают, но больше всего — на номер, принадлежащий Сергею Лазовскому. Я отправил наряд к нему домой, но они ни с чем вернулись. Лазовский на звонки не отвечает, где его искать — фиг знает. Шефа как назло на месте нет, без него запрос на звонки не дают. Протасову надо доложить, санкции на отслеживанию телефонов Лазовского и Крайновой у меня нет, а по дружбе пока никто ничего не делает.
— Без Протасова обойдемся, — отмахнулся Кирилл и снял трубку, собираясь позвонить в лабораторию. Олжасик отхлебнул чаю, кашлянул и негромко добавил:
— И, вот еще что, шеф. В машине Панарина пассажирское кресло залито кровью.
Глава 19
Домой Валерий вернулся относительно рано, где-то около шести вечера, торопливо сбросил кургузую курточку, невероятно удобную для поездок за рулем и не слишком спасающую от пронизывающих мартовских ветров и заглянул в гостиную, где было подозрительно тихо.
Татьяны, к счастью, не было. Телевизор, придушенный сериалами, с утра до ночи разрывающийся страданиями доярок с самого русского канала, молчал. Юля лежала на диване с книгой: Валерий специально посмотрел — зачитанной до дыр, выученной наизусть Хмелевской и ее когда-то невероятно смешным «Что сказал покойником». Книжка, дешевая, в мягком переплете, несколько раз заботливо склеенная, продолжала безжалостно рассыпаться. Юля читала бегло, не задерживаясь на давно знакомом тексте, выхватывая из него самые лакомые куски, с каменным лицом. И только легкие, как взмахи крыльев бабочек движения бровей, показывали, что вот сейчас, на этой странице должно быть смешно.
Валерий чуть слышно вздохнул и попятился, торопясь в ванную — смыть с себя запах совершенного преступления, но жена, естественно, слышала, как он вошел, и, потянувшись, как кошка, отложила книгу в сторону.
— Привет, — невесело сказал
