Женя молчал, но Бык ответил на не заданный вопрос:
– Ты придумаешь, как повести за собой подземных людей, не маня их иллюзией абсолютной власти.
– Постой! Можно еще попросить?
– Если это не каприз – проси.
– Здесь недалеко подземные люди раскопали грузовик. В нескольких километрах на юг от твоей территории. Пожалуйста, отправь своих откопать второй. О нем никто не знает.
– Хорошо. А теперь ступай!
Бык щелкнул хвостом и отпрянул, гордо подняв голову. Твари, наблюдавшие за ними, схлынули волной в чащу зоопарка.
Бык какое-то время смотрел на Евгения, как тому показалось – с гордостью за собственное творение. Потом совершил чудовищный, совсем не бычий по степени грации прыжок и тоже скрылся в зарослях.
Богдан, доктор и девочка – кроме них и Жени на дорожке никого не осталось, только поземка, поднятая ветром, – молча смотрели на Евгения. Казалось, они не до конца поверили, что неминуемая смерть отступила, исчезла в зарослях и не грозит больше острыми клыками и загнутыми когтями. Парень подошел к ним, ободряюще улыбаясь.
– Теперь у нас есть миссия.
– Максимыча и девушек больше не ищем?
– Они, – Евгений кивнул за спину, – помогут найти их. Когда вернемся.
– Понятно… – по виду Богдана было ясно, что ему ничего не понятно.
– Где Лагутин? – Женя осмотрел следы на земле.
Сталкер пожал плечами.
– Ты представляешь, сколько ты медитировал с этой коровой?
Теперь Евгений пожал плечами.
– Оставаться днем на поверхности опасно. Мы рискнули, – Богдан ткнул стволом в плотную облачность над головой. – А Лагутин, думаю, увел остальных искать девушек. Куда мы идем?
– Нам надо спуститься в метро. Знаешь, как?
– Есть вход из метродепо на Беговой, в туннель Кольцевой линии. Но его, скорее всего, сторожат ганзейцы. Если вообще не завалило, – Богдан посмотрел на девочку. – Ты слышал, чтобы она разговаривала?
– Меня зовут Маша, и я умею разговаривать, – обиделась девочка.
– Ма-а-а-ша, – задумчиво протянул наставник. – Ты Лагутину кто? Дочь?
– Нет, сестра Максима.
– И зачем он тебя с собой таскает?
– Я – разведчик! – гордо произнесла девочка тонким голосом.
– Разведчик… По трубам вперед себя пускают, значит, – задумчиво проговорил Богдан. – Женя, каковы, по-твоему, шансы, что следователь решит, что ты знаешь, где прячется Серов, и пойдет по твоему следу? За своим разведчиком!
– Высокие.
– И мы идем на территорию Ганзы.
– Богдан, я не меньше вашего хочу найти девушек, – подала голос Маша.
– Но ты пойдешь с нами?
– Да!
– Почему?
– Он – хороший! – разведчица показала на Женю.
Богдан пожал плечами и снова обратился к подопечному:
– А доктор нам зачем?
– Бык сказал – пригодится.
– Да, да, я пригожусь, – доктор потер переносицу между окулярами противогаза.
– Арсений, а как вы тут оказались?
– За девочкой побежал. От толпы.
– Ясненько. А стрелять умеете?
– Умею. Есть приказ Сергеича помогать ганзейцам искать девушек. Буду помогать.
– Что-то мне хочется вас обоих оставить. Обуза. На Белорусской или Краснопресненской? – предоставил собеседникам право выбора великодушный Богдан и тут же спохватился: – С документами у нас что?
Он осмотрел бумаги, которые подали ему Женя и доктор.
– Хрень! Виза Ганзы только у меня есть. Не пустят нас прокатиться по «колечку».
– Может, я помогу? – предложила Маша.
– Ну, дойдем мы до Краснопресненской. Если найдем проход! И чего? Ты ж с Лагутиным уходила, он – крутой следак. А вернулась непонятно с кем. И еще после пропажи девушек, одна из которых, кстати, оттуда. Фигушки! Тебя задержат, ребенок, а нас – в каталажку. До выяснения.
– Я не ребенок! – буркнула девочка.
– Вы как хотите, но я настаиваю на планировании, а то вдруг дальше наши планы не совпадут! – злой от голода и неопределенности наставник решил проявить жесткость. – Мы ищем место в метро, откуда не возвращаются. Таких мест может быть много. Перегон между Новокузнецкой и Марксистской, где живут морлоки. Туннель около Варшавской, где зашкаливает радиация. Со станций около Арбатской Конфедерации, где живут мутанты, тоже попробуй вернись. О, точно! Те, кто верит в легенды об Изумрудном городе… те тоже никогда не возвращаются.
– Верят многие, кое-кто ищет. Нет, не подходит, я знаю вернувшихся, – возразил врач.
– Тех, кто не нашел?
– Угу!
В разговор вмешался Женя:
– Мы ищем Ужас – место настолько страшное, что страх непреодолим.
– Тогда надо идти в Полис. Там-то наверняка знают.
– И как?
– По верху! Кто из нас «санитар леса»? Я веду, ты нас от зверюшек охраняешь! Я же видел – мы от Трехгорки до Беговой как заговоренные шли. Никого не потеряли!
– Если вон они нам позволят, – Арсений передал бинокль Богдану.
– Кто там? – спросил Женя, которому бинокля не досталось.
– Похоже, Лагутин.
– Вдвоем или с твоими сталкерами?
– Вдвоем. У моих был приказ – в случае чего возвращаться на «1905 года». Станция не может себе позволить понапрасну терять людей.
– Лагутин мог нас и раньше нагнать.
– Думаю, он закончил следственные действия на Беговой. Потому и ушел из зоопарка, чтобы не возвращаться. Проблема не в нем. Не думаю, что он нам враг.
– А в ком?
– Там еще есть люди. Видимо, пасут нас давно, ждут, чем закончатся наши поиски. Со стороны Ваганьковского. Или не люди…
Движение от зоопарка до Арбатской превратилось в демонстрацию. Навстречу путникам то и дело вылезали из нор больные, увечные твари. Большие с величавой обреченностью ждали смерти на месте. Мелкие тыкались в ноги.
– Береги патроны! Упражняйся! – заявил Богдан и вручил опешившему Жене свой тесак.
Молчаливое удивление – вот что объединяло наблюдавших за расправами Арсения, Машу, Богдана и людей-мутантов, иногда высовывающихся из пустых окон домов мертвого города.
Многих тварей даже часто бывавший на поверхности Богдан видел впервые. Он отпускал реплики вроде: «Ого, а это кто?», но ответить ему Евгений не мог – он не знал тех, кого приходилось убивать. Тварей было так много, что Женя выбился из сил, устав махать тесаком. Тогда заботливый доктор стал советовать, куда лучше с минимальным усилием наносить «удары милосердия».
Отношение спутников парня к «кровавой бане» менялось с каждой пройденной сотней метров. Постепенно от первобытного ужаса они дошли до вялого анатомического интереса.
– Несколько таких прогулок, и к весне на поверхности Москвы звери останутся только здоровые и сильные, прям зима милосердия, – сделал вывод Богдан, протирая снегом забрызганные бурой кровью окуляры противогаза Евгения.
– Интересно, почему твой дар чистильщика не распространяется на людей? – спросила Маша.
– Мизерикордия, это называется мизерикордия, – парень удивился своей способности произнести такое длинное слово.
– Звучит красиво, но я спросила про людей.
Женя пожал плечами. Он не знал, и уже не было сил говорить.
– Человечество стало человечеством, когда начало заботиться о своих стариках, – ответил за него Арсений.
В отличие от Жени, им всем удалось отдохнуть во время неспешной прогулки.
– Неожиданный вывод! – Богдан обернулся. – Это еще почему?
– Информация! Знания! Старики, будучи немощными, оставались кладезем знаний. Тогда ведь не было книг. Только старики могли рассказать что-то полезное. О методах удачной охоты, например. О войнах, земледелии и лекарствах.
– Видите, люди-мутанты не выходят ко мне, – вмешался все же в разговор Евгений: тема жуткого дара будоражила его воображение. – Среди них ведь тоже есть умирающие в мучениях
