Она быстро заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Тристан!
Девчоночий голос. До боли знакомый.
Голос звучал глухо: видимо, телефон все еще был у Тристана в кармане. Она не расслышала его ответ; затем снова заговорила девчонка. Шерил.
– У тебя что, «окно»?
Приторный тон Шерил, видимо, должен был звучать соблазнительно, но Дилан с большей охотой послушала бы скрежет ногтей по стеклу.
– Стеф, помнишь, я рассказывала тебе про Тристана?
– Привет, Тристан.
Стефани Кларк. Прославилась своими похождениями в школьной подсобке, а еще тем, что была тупее Шерил Макнелли, что само по себе впечатляло.
– Знаешь, – продолжила Шерил, – мы ведь впервые видим тебя без кузины.
Она как-то слишком уж подчеркнула слово «кузина». Дилан это не понравилось. Почему они с мамой сочинили такую дурацкую историю?
– Да, мы очень близки, – тихо и словно обороняясь ответил Тристан.
Это несколько утешило Дилан.
– Она к тому же еще и инвалидка, – добавила Шерил. – Тебе, наверное, до смерти надоело толкать ее кресло?
– Да нет, – кратко отозвался Тристан. – Слушай, мне надо идти…
– Подожди!
Да пошли они! Дилан сама к ним подъедет. Пусть Шерил убедится, какая она инвалидка, когда кресло врежется ей в ноги.
Отключив телефон – она и без него уже слышала голоса, – Дилан схватилась за колеса и стала толкать кресло к выходу. Оно не поддавалось. Заскрежетав зубами, Дилан переменила положение рук и попробовала снова.
– Какие планы на после уроков?
Она что, собирается позвать его на свидание? Дилан толкала изо всей силы. Наконец кресло поехало, но маневрировать Дилан совсем не умела. Похоже, она двигалась прямиком к стенду с автобиографиями.
Дилан приналегла на левое колесо, пытаясь выровнять траекторию, но задела загипсованной ногой «Жизнь Черчилля» в твердом переплете. Ногу пронзила резкая боль. Несколько секунд она сидела, пытаясь отдышаться, и невольно прислушивалась к болтовне девчонок с Тристаном.
– Но тебе необязательно сидеть дома только потому, что она…
– Да, необязательно.
Он что, злился?
– Я остаюсь с ней не потому, что так надо, а потому, что мне так хочется.
– По субботам у меня собираются одноклассники, – начала Шерил. – Может, зайдешь?
Молчание. Видимо, он размышлял над предложением. Если бы не пульсирующая боль в ноге, Дилан прямо сейчас поднялась бы с кресла, прошагала к дверям и врезала Шерил как следует. А может, и Стеф тоже.
– Я спрошу у Дилан, захочет ли она пойти.
Яростное пламя в груди Дилан немного поутихло. Самую малость.
– Ну… Это… – Шерил замялась, подыскивая слова. – С ее креслом и ногой… и вот этим всем… думаю, ей не захочется…
Тут Шерил замолчала, и Дилан точно знала, как Тристан этого добился. Ей было хорошо знакомо выражение его лица, когда он хотел пресечь любые попытки разговоров в пустоши.
– Если Дилан не пойдет, то и я тоже, – холодно отрезал он.
Через несколько секунд Тристан появился у книжных полок. Лицо у него было раздраженное – и обеспокоенное.
– Ты как?
Он упал рядом с ней на колени и обхватил ее лицо ладонями, заставляя взглянуть на него. Дилан совсем этого не хотелось. Она вся кипела от злости. Ей хотелось найти Шерил со Стеф и заставить их страдать. И Тристана тоже. Она знала, что это несправедливо, но в данный момент справедливость ее не интересовала.
– Все в порядке, – пробормотала она, пытаясь не выдать своего негодования. Помедлив, все же честно ответила на вопрос Тристана: – Боль… Сначала мне казалось, что было терпимо, а потом внезапно…
– Знаю. Я сам это почувствовал. – Он качнулся вперед и прижался губами к ее губам.
– Тристан… – предостерегающе шепнула она. – Если нас увидят…
– Ну и пусть, – прошептал он в ответ. – Прости меня, Дилан. Зря я предложил этот эксперимент. Больше никогда. – Еще один поцелуй. – Обещаю.
Хотя сейчас ей хотелось этого меньше всего на свете, Дилан высвободилась из рук Тристана. Если их заметят, то вряд ли кому-то понравится, что она целует двоюродного брата.
– Нам нужно было проверить, – напомнила она и криво усмехнулась. – Один раз.
Тристан быстро улыбнулся в ответ, но лицо его оставалось задумчивым.
– Значит, оставаться на виду…
– Что?
– Пока мы остаемся друг у друга на виду, все идет хорошо.
– Но это чушь какая-то. – Дилан тряхнула головой. – Я знала, где ты. Может, дело все-таки в расстоянии?
– Может. – На лице Тристана было написано сомнение. – Но ведь нам обоим стало намного хуже.
Дилан не понимала, куда он клонит.
– Ты думаешь, это что-то психологическое?
– Отчасти.
– Но ведь дома мы друг друга не видим, и довольно часто. Да еще и каждый раз, когда кто-то из нас ходит в туалет!
– Но это твоя квартира, – напомнил ей Тристан. – Твое пространство, где все знакомо. Ты знаешь, что я точно к тебе вернусь.
– Думаешь, я боюсь, что ты сбежишь? – Дилан даже не пыталась скрыть ярость в голосе.
– Нет, – спокойно возразил Тристан. – На меня это тоже влияет, помнишь?
– Так в чем же тогда дело?
– Думаю, мы с тобой создали связь, чтобы быть вместе в материальном мире. Если каким-то образом эта связь разорвется, реальность напомнит о себе.
– Реальность, в которой я умерла. – Дилан кивнула.
То, как заново открывались ее раны, как ломалась нога… Похоже, это правда.
– Если мы видим друг друга или находимся в безопасном месте, – он положил руки ей на колени и слегка сжал, – все в порядке. Но когда один из нас пропадает из виду, связь… стремится снова свести нас вместе.
Дилан в тишине размышляла над его словами.
– Но это ведь догадки, да? – сказала она наконец. – Ты ведь не знаешь наверняка?
– Да, не знаю, – согласился он. – Раньше такого не случалось.
– Так это… – Дилан выдавила из себя смешок, хотя ей было невесело. – Теперь ты навеки застрял со мной.
Это была шутка, но она все равно впилась взглядом в Тристана, наблюдая за его реакцией. Если он поморщится, если она увидит хотя бы тень у него в глазах, то… она не знала, что сделает тогда. Ей была невыносима мысль о том, что он привязан к ней силой необходимости, а не собственным желанием. Не любовью.
Однако Тристан улыбнулся, и глаза у него засияли. Он склонился вперед, чтобы снова ее поцеловать.
– Какая восхитительная новость.
7
Майкл был мертв. Сюзанне полагалось по этому поводу испытывать хоть какие-то чувства, и она внимательно прислушалась к себе. Может, хоть отголосок печали найдет? Однако она чувствовала лишь усталость. Холод и страшную усталость. Он сам во всем виноват. В конце концов, она сделала все, что было в ее силах, чтобы защитить его. Она убеждала его идти быстрее, но он не мог. Его больное тело было не способно к физической активности. Он хотел отдохнуть хотя бы минутку. А потом еще минутку. Ну что ж, он слишком долго отдыхал. Надо было слушать ее, верить тому, что она говорила. Здесь он не был болен, и его телу больше не нужен был отдых. Это его разум держался за привычную оболочку.
Они даже до долины
