Я ожидала, что идти старуха не сможет, но она, хотя и прихрамывая, довольно бойко двинулась к лесу. Напоследок обернулась, бросила на Дженкинса ненавидящий взгляд, после чего посмотрела на меня. От ее взгляда меня буквально вывернуло наизнанку, до того он был пронзительным. В это мгновение я была готова поверить, что старуха в самом деле ведьма.
Я вела себя несколько заторможенно, все еще видя перед собой страшную картину. Все вокруг плыло, словно размываясь пеленой дождя, и я была близка к первому в своей жизни обмороку. Никогда не отличалась особой впечатлительностью, но сейчас не могла избавиться от сковавшего тело и разум ужаса. Руки дрожали, и, чтобы это скрыть, я сложила их на груди, одновременно наблюдая за приближением Виктора.
— Она давно выжила из ума, — поравнявшись со мной, сказал конюх, глядя на удалявшуюся старуху. — На самом деле она довольно молода. Но после того, как десять лет назад похоронила дочь, вмиг лишилась рассудка.
Заметив, что меня трясет, он участливо поинтересовался:
— Вам нехорошо? Проводить до дома?
Меня хватило лишь на то, чтобы отрицательно покачать головой и, кивнув на Кэсси, выдавить:
— Помогите лучше ей.
Впрочем, подняться девушке с земли уже помогал Дженкинс. Он по-прежнему оставался совершенно невозмутимым и вел себя так, словно несколькими минутами ранее ничего не произошло.
В довершение всего погода снова решила продемонстрировать свой дурной нрав, внезапно обрушив нам на головы целый водопад. Ощущая, как холодные капли пропитывают одежду, стекают за ворот платья, портят прическу и стекают по лицу, я продолжала стоять на месте. Ужас отступал, сменяясь спасительной апатией.
Услышав позади себя угрожающее рычание, я опомнилась, сделала маленький шаг вперед и, окончательно сбросив оцепенение, стремительно двинулась по направлению к дому.
Через некоторое время я сидела перед горящим камином в гостиной, кутаясь в теплое одеяло, и пила горячий чай. На сей раз не привередничала и пила то, что дали, хотя этот горьковатый отвар по-прежнему мне не нравился. На соседнем кресле расположилась Кэсси, которая к этому моменту немного отошла от пережитого. Жар огня исправно делал свое дело, и ее лицо приобрело здоровый розоватый оттенок. Полагаю, то же можно было сказать и обо мне.
От горячей ванны я отказалась, решив отложить ее до вечера, но в сухое переоделась и сейчас чувствовала себя гораздо лучше. В гостиную периодически заглядывали девушки, интересующиеся нашим самочувствием и пытающиеся выведать, что случилось. Крик Кэсси и лай собак не остались ими незамеченными, но мы обе хранили молчание.
Мне требовалось некоторое время побыть в тишине, и, чувствуя это, любопытствующие разочарованно вздыхали и быстро уходили. Кроме них в гостиную заглянула Оливия, принесшая нам тот самый чай и тарелку сладостей, призванных поднять настроение. Мне всегда казалось нелепым мнение о том, что сладкое благотворно влияет на нервную систему. Но, судя по уплетающей пирожные Кэсси и расцветающей на ее лице улыбке, доля правды в этом все-таки есть.
— Амина, — несколько неуверенно обратилась она, разделавшись с третьим по счету лакомством, — насчет музыкального зала и слов старухи…
В ее интонации снова прозвучал страх, и девушка нервно прикусила губу, не зная, как подобрать слова.
— Постарайся об этом не вспоминать, — посоветовала я, грея пальцы о горячую чашку. — Лучше думай о чем-нибудь приятном.
Я не ожидала, что Кэсси воспримет мои слова буквально и примется вслух перечислять вещи, способные ее взбодрить. Что ж, во всяком случае, это лучше, чем снова возвращаться к теме пережитых ужасов. Хотя мое намерение докопаться до сути творящегося в Сторм-Делле после сегодняшних событий только укрепилось, я решила дать себе небольшую передышку. Слишком эмоционально насыщенными оказались последние дни, и требовалось сделать короткую паузу.
— А еще у меня через два дня день рождения, — сообщила Кэсси, глядя на танцующий в камине огонь. — В прошлом месяце отмечали день рождения Ины, такой праздник ей устроили! Накрыли роскошный стол, завалили горой подарков…
Тон девушки сделался мечтательным — она явно предвкушала предстоящие удовольствия. Я мысленно усмехнулась, подумав, что под «роскошным» наверняка скрывалась самая обычная организация празднества. Впрочем, упрекнуть лорда Баррингтона в скупости по отношению к гостящим у него девушкам было нельзя. Нам подавали разнообразную и вкусную еду, в комнатах всегда стояли букеты свежих роз, а тех, кто не имел высокого положения, баловали красивыми нарядами.
Я мечтала остаток дня провести в покое и уединении, однако моим планам не суждено было сбыться. Только было собралась уйти к себе, как в гостиную вошла Делора, по выразительному взгляду которой я поняла, что она хочет возобновить наш утренний разговор.
Заставив себя выбраться из уютного гнездышка, каким стала пара одеял, я проследовала за ней. Делора привела меня в свою комнату, и едва мы оказались внутри, заперла дверь.
— Присаживайся, — улыбнулась она, поворачивая в замке ключ.
Насколько мне было известно, подобной привилегией обладали далеко не все девушки. Даже мне пришлось лишний раз беспокоить экономку с просьбой его выдать. Никогда не представляла, как можно жить, не имея возможности оградиться от всего мира, надежно заперев дверь.
Комната Делоры оказалась несколько меньше моей, но в ней чувствовалась особая атмосфера и энергетика, какую источала сама девушка. Здесь пахло чем-то свежим и очень приятным — тут же возникла ассоциация с ароматом цветущих яблонь после дождя. На прикроватной тумбочке рядом с букетом цветов лежали непонятного назначения деревянные палочки, между которыми тянулись причудливые переплетения нитей. Там же находились тарелка со свежими фруктами и перо с записной книжкой.
Пройдя вглубь комнаты, я присела на краешек кровати. Делора разместилась рядом.
— Как давно ты здесь находишься? — Возобновлять разговор снова пришлось мне.
— Три месяца, — ответила она и, взяв с тумбочки привлекшие мое внимание деревянные палочки, принялась неспешно их перебирать. — Меня привезли в середине февраля, и я сама на это согласилась. Последний год мы с братом были вынуждены жить в городе у дальних родственников. Слишком долго были им обузой, денег
