Ульрика схватила трубку нашего городского телефона, висевшего на стене как реликвия. За время разговора я не спускал с нее глаз.
– Это был Микаэль Блумберг, – сказала она, положив трубку.
– Кто? Адвокат?
– Он только что назначен представлять интересы Стеллы. Она в полиции.
Моя первая мысль была – что наша дочь стала жертвой преступления. Авось ничего серьезного. Даже если ее ограбили или избили, это ничего. Лишь бы не изнасилование.
Беседуя об этом с другими отцами, я пришел к выводу, что совсем не одинок в своем жутком страхе – что мою дочь изнасилуют. Возможно, потому, что мы, мужчины, не представляем себе худшего преступления против другого человека, хотя и не можем во всей полноте ощутить, что это такое – жить в постоянном страхе стать жертвой сексуального насилия.
– Мы должны немедленно туда ехать, – выпалила Ульрика.
– Что произошло? – спросил я, вспомнив о странном телефонном разговоре и объявлении в Сети. – Что-то с мотороллером?
Ульрика бросила на меня такой взгляд, словно я сошел с ума:
– Черт с ним, с мотороллером!
По пути в прихожую она толкнула меня в плечо.
– Что сказал Блумберг? – спросил я, но не получил ответа.
В шоковом состоянии все люди проявляют себя по-разному – никто не может заранее предсказать, как поведет себя в острой ситуации. Я проходил антикризисные тренинги и знаю, как люди реагируют на тяжелые ситуации. Бессчетное количество раз я имел дело с людьми, находившимися в кризисном состоянии и пережившими психическую травму. В этот момент все это не имело ни малейшего значения.
Ульрика уже схватила свое пальто с вешалки в прихожей и направлялась к двери, но вдруг резко остановилась.
– Подожди, я должна сделать одно дело, – сказала она и вернулась в дом.
– Да расскажи наконец! Что сказал Блумберг?
Я понесся за ней через кухню. У лестницы она обернулась и замахала на меня руками:
– Подожди здесь. Я сейчас приду!
Я изумленно застыл на пороге и стал считать секунды. Вскоре Ульрика снова спустилась по лестнице и протиснулась мимо меня.
– Что ты сделала?
Я вышел за ней в холл, продолжая повторять свои вопросы – что случилось и что сказал Блумберг.
И снова передо мной встало лицо Стеллы. Ее беззубая улыбка, маленькие ямочки на мягких щечках. И я подумал обо всем том, чего желал ей – и чего не получилось.
10
Знакомые предупреждали нас о тяготах младенческого периода. Никому из нас не удастся как следует высыпаться, ребенок будет орать, есть и какать, о сексуальной жизни можно забыть, мы начнем ненавидеть друг друга. Многие считали, что мы к тому же слишком молоды. Некоторые полагали, что мы испортили себе жизнь. Временами мне представлялось настоящим чудом, что люди вообще производят на свет детей.
Но Стелла оказалась образцовым младенцем. Очень скоро она научилась спать всю ночь, засыпала где угодно и просыпалась тихая и спокойная, всегда всем довольная, что многим кололо глаз. «Подождите, то ли еще будет», – говорили они. Друзья и коллеги, знакомые и родственники – все высказывались по этому поводу.
Чувствовать грудью биение сердца другого человека – значит ощущать Господа. Стелла лежала на мне, я гладил ее нежную кожу кончиками пальцев – и не мог наглядеться на нее. Под моими ладонями мягкие округлости ее тельца были податливы, как расплавленное стекло. Мы дышали в унисон.
Легко поверить в то, что лучшее впереди. Подозреваю, что это глубинная человеческая особенность. Даже Бог учит нас тосковать по тому, что будет.
Но почему же мы никогда не задумываемся о том, как быстро проходит время, когда нам хорошо?
Первое слово Стеллы было «абба». Так она говорила и обо мне, и об Ульрике. Сейчас большинство шведов связывают это слово с поп-музыкой или маринованной селедкой[7], но на языке Иисуса – арамейском – оно означает «папа».
Четыре прекрасных осенних месяца я провел со Стеллой в отпуске по уходу за ребенком и день за днем наблюдал, как развивается ее личность. Другие родители, приходившие на детские мероприятия в нашу общину, говорили, что она – папина дочка, каких свет не видел. Боюсь, лишь задним числом я в полной мере осознал суть этого выражения. В каком-то смысле вся моя жизнь была esprit d’escalier[8].
Ни разу не удалось мне остановить мгновение. Все утекало между пальцев.
Похоже, я обречен тосковать.
11
Мы стояли в прихожей. Моя рука лежала на замке. Ульрика дрожала всем телом.
Почему звонил Блумберг? Что Стелла делает в полиции?
– Рассказывай!
– Я знаю только то, что сказал Микаэль.
Микаэль Блумберг. Его имени я не слышал несколько лет. Блумберг был известен не только в юридических кругах. Он прославился как один из лучших защитников в стране, представляя интересы обвиняемых во многих скандальных делах. То и дело фигурировал он в вечерних газетах и появлялся в качестве эксперта в телепередачах. Именно он взял когда-то Ульрику под свое крылышко, помог ей добиться успеха в качестве адвоката. Я никогда не питал к нему особой симпатии. Высокомерный и напористый тип.
Ульрика тяжело дышала. Глаза заметались, как перепуганные птицы.
Она попыталась протиснуться мимо меня в дверь, но я поймал ее, уперевшись руками в стену с двух сторон от нее.
– Стеллу задержала полиция.
Я слышал, что` она говорит, слова достигали сознания, но понять их было невозможно.
– Это какая-то ошибка.
Ульрика покачала головой. В следующую секунду она уронила голову мне на грудь, ее мобильный телефон упал на пол.
– Ее подозревают в убийстве.
Я похолодел.
Первое, что пришло мне на ум, – блузка Стеллы, покрытая пятнами.
Ульрика вызвала такси, пока мы шли в сторону дороги. У площадки для сбора мусора она выпустила мою руку.
– Подожди, – проговорила она и скрылась за мусорными баками и контейнерами.
Стоя на тротуаре, я слышал, как она кашляет и отплевывается. Ее рвало.
– Как ты? – прошептал я, когда мы пристегивались на заднем сиденье.
– Отвратительно, – ответила Ульрика, кашляя в ладонь.
Потом она стала набирать что-то на телефоне двумя пальцами, а я открыл окно, чтобы освежить лицо потоком прохладного воздуха.
– Вы не могли бы ехать побыстрее? – спросила Ульрика водителя.
Тот что-то пробурчал себе под нос, прежде чем надавить на газ.
Мне пришла на ум библейская притча об Иове. Такое мне ниспослано испытание?
Ульрика пояснила, что Блумберг ждет нас в полицейском управлении.
– Почему именно он? – спросил я. – Разве не странноватое совпадение?
– Он выдающийся адвокат.
– Ясное дело, но какова вероятность?
– Некоторые вещи – просто дело случая, дорогой. Не все нам подвластно.
Мне не хотелось признаваться, что я недолюбливаю Блумберга. Не люблю плохо говорить о людях. Когда тебе кто-то не нравится по непонятным причинам, когда почти инстинктивно осуждаешь другого человека, опыт подсказывает, что проблема чаще всего в тебе самом.
Дав водителю
