– Желаю успеха! – сказал доктор и скрылся в кабинете.
– Ирэн, дорогая, по-моему, с Божьей помощью операция «Дедушка» закончилась. И я даже доволен, что все закончилось так благополучно. Мы увидели отличный вид из окна… Ради этого стоило проехать 60 километров.
Ирэн молчала.
Пришла дежурная по этажу.
– Все посмотрели?
– Да, спасибо.
– Тогда я вызову медсестру, которая проводит вас.
К столу медсестры подошел тот самый охранник, который сидел возле президентской палаты. Он почтительно обратился к Илье:
– Можете ли вы уделить мне несколько минут?
Илья не понял, но Ирэн изменилась в лице.
– Что он хочет?
– Уделите, говорит, несколько минут.
Илья и Ирэн переглянулись, пытаясь понять, что бы это значило.
– Что вам угодно? – спросила Ирэн. – Он не понимает по-французски, – указала она движением головы на Илью.
– Я не отниму у вас много времени… Мой патрон просит вас заглянуть к нему всего на пять минут. Я сказал ему, что вы из России.
У Ирэн глаза расширились от удивления. Илья догадался, что происходит что-то интересное.
– Ну что, что он говорит?
– А то, мой дорогой, что операция «Дедушка» продолжается! – быстро сказала она и повернулась к охраннику:
– С удовольствием, как мы можем отказать пожилому человеку в таком пустяке…
– Благодарю, мадам. Тогда следуйте за мной.
– Пойдем, пойдем, он сам нас зовет, не волнуйся.
Илья не до конца понял, что происходит, но покорно проследовал за Ирэн и охранником в палату. Большая двухкомнатная палата больше походила на номер фешенебельной гостиницы. Мягкая мебель, журнальный столик, круглый стол с четырьмя стульями были сделаны из березы. Светлый пол был инкрустирован синим узором. На окнах висели голубые с золотом шелковые занавески, управляемые с пульта у кровати больного. Интерьер в целом был решен в пастельных тонах, что создавало ощущение спокойствия и уюта, и назвать все это медицинской палатой можно было только условно. Только большой монитор, отслеживающий медицинские показатели, и кровать с пациентом не позволяли забыть, что дело происходит в клинике. Мимолетного взгляда, брошенного на старика, было достаточно, чтобы понять, что состояние его не из легких.
– Месье Алекс, гости из России с большим удовольствием согласились встретиться с вами.
– Спасибо, Пьер. Предложи гостям стулья, пусть сядут поближе.
Илья и Ирэн разглядывали старика, прикованного к постели. Морщинистое лицо синеватого оттенка, увядшие руки с большими коричневыми пятнами покоятся поверх одеяла, совершенно седые волосы, такие же брови, из-под которых на гостей смотрят слегка замутненные глаза медового цвета, в которых, казалось, не осталось ни капли жизненной энергии.
Назвать его возраст было трудно даже приблизительно.
Старик посмотрел на молодых и слегка улыбнулся.
– Спасибо, что не отказались повидать умирающего, – сказал он тихим, надтреснутым голосом.
– И у меня есть дедушка, с которым, к сожалению, не могу повидаться. Поэтому мы с удовольствием откликнулись на вашу просьбу, – искренне соврала Ирэн.
Умирающий указал рукой на стулья у кровати. Ирэн и Илья неловко сели, все еще скованные от неожиданности.
– Пьер сказал, что вы русские. Но как я вижу, этот молодой человек не русский. Я прав?
Как будто жизнь проснулась в умирающем старике, у него даже чуть порозовело лицо.
– Да, месье Алекс, я русская, – сказала Ирэн, а потом добавила: Наполовину. А Илья грузин.
– Жеоржи?! Значит, я угадал?
– Что он говорит? – спросил Илья.
– Он угадал, что ты грузин, – сказала Ирэн.
Илья с удивлением взглянул на Ирэн, потом с почтительной улыбкой посмотрел на старика.
– Вы из Москвы? – спросил старик на хорошем русском.
Ирэн и Илья удивленно посмотрели друг на друга. Потом взглянули на старика.
– Вы тоже русский? – спросила Ирэн.
– Я тоже наполовину, – и старик впервые улыбнулся, довольный тем, что ему удалось удивить молодых. – Не удивляйтесь, молодые люди. Жизнь – странная штука. В этом уж можете мне поверить, – вдруг четко и энергично заговорил старик. Потом он обратился к своему охраннику:
– Пьер, подай гостям воды и сок, придвинь к ним маленький столик. А потом оставь нас, я с ними немного побеседую.
Он вновь обратился к молодым:
– Расскажите, что происходит в Москве. Да и в России в целом.
– Я живу в Женеве, а Илья часто бывает и в Москве, и в Тбилиси. Поэтому он лучше знает положение в России.
– Очень хорошо. Значит, вы живете здесь?
– Да, вместе с родителями. Меня зовут Ирэн. Учусь в Женевском университете на факультете искусствоведения. Я на последнем курсе. Заканчиваю магистратуру.
На лице старика отразилось удовлетворение, проглянула едва заметная улыбка. Старик как будто преобразился, в его глазах читалось любопытство.
– Что вас больше всего интересует, месье Алекс? – спросил Илья.
– Меня интересует все. Но вы расскажите о том, что вам больше нравится. Или о чем вы лучше информированы.
– Когда вы были в Москве последний раз?
Старик задумался.
– Очень давно. Лет 40 назад самое меньшее.
– Значит, вы помните послевоенную Москву?
– Прекрасно помню.
– С тех пор немногое изменилось, если не считать проспекта Калинина и безликих жилых микрорайонов на окраинах. То, что сохранилось в Москве со времен Сталина, или же хотя бы начатое тогда, оно еще ничего. А на остальное и смотреть нельзя. Короче говоря, положение тяжелое и все ухудшается. Многое уже развалилось. Оборот денег ограничен. Предприятия не в состоянии выплачивать зарплаты, работают по бартеру. А бывшие советские республики занимаются расчетами между собой по клирингу. Еще немного, и мы возвратимся к первобытному состоянию. На словах осуществили приватизацию, а реально – ограбили народ. После того как отпустили цены и объявили рыночную экономику, народ стал голодать. Перед распадом Советского Союза, в принципе, было то же самое, с той лишь разницей, что тогда на прилавках было пусто. В гастрономах вместо мяса, колбасы и рыбы лежало молоко в пакетах. Как только появлялось что-нибудь приличное, тут же выстраивалась длинная очередь. Теперь вроде и еда появилась, и ассортимент увеличился, но что толку? У людей нет денег. Многие этот период сравнивают с НЭПом. Люди терпеть не могут кооператоров и бизнесменов, которые большей частью ничего не производят, а, наоборот, стараются урвать у голодного народа еще один кусок. В Москве и больших городах еще как-то можно прокормиться, а в районах… Трудно представить, как люди там живут.
Илья почувствовал, что начал беседу в слишком мрачных тонах.
– В последние годы существования Советского Союза всем стало ясно, что политически и экономически Союз себя изжил и перспективы уже не было. Одними партийными лозунгами, которые потеряли свою сущность и значение, народ не прокормишь. Теперь хоть надежда появилась. Появление продуктов в магазинах эту надежду удвоило. Сейчас важно упорядочить финансово-банковскую систему, а потом ситуацию можно будет выправить.
Старик внимательно слушал. Ирэн сидела не шелохнувшись. Илья почувствовал себя неловко из-за того, что заставил больного старика прослушать целую лекцию, и поспешил добавить:
– Месье Алекс, с моей стороны было, наверное, бестактно начинать разговор на эту тему.
– Спасибо, Илья. Вы хоть и коротко, но содержательно передали обстановку. Все совпадает с моей информацией. Как