- Да, - решила высказать своё мнение Долгорукая, - можно иногда здесь после занятий встречаться. Андрей, Алексей, а вы что думаете?
Для меня подобный вариант был очень удобен – дом-то рядом, и я кивнул, показывая своё согласие.
- Я тоже не против. – присоединился ко мне Долгорукий.
В кафе мы просидели до семи часов вечера, больше двух часов, и даже успели поужинать. Кухня «Приюта» моих друзей устроила, и они окончательно решили между собой заходить сюда почаще. Учитывая, что на завтра у меня была назначена тренировка в Корпусе, я предупредил присутствующих о делах во вторник. На их лицах читалось лёгкое разочарование, но за две недели нашего общения они начали привыкать к моим частым отлучкам. Попрощавшись с ними на стоянке и отклонив предложения подвести, я направился в сторону дома.
Не успев зайти в квартиру, услышал из гостиной голос Прохора:
- Ты не раздевайся, Лёшка, сейчас на полигон поедем. Итак вчера расслабились…
- Так поздно уже, темнеет. – попытался возразить я.
- Это ты злодеям будешь потом рассказывать! Типа, темно уже, завтра приходите, сейчас не досуг! – заявил он мне насмешливо, вручая сумку с запасной одеждой.
Ничего другого делать не оставалось, как взять сумку и пойти в гараж, вслед за воспитателем.
Тренировка ничем не отличалась от прошлых двух, Прохор заставлял повторять меня одно и тоже – воспламенять столбики. Называл он всё это действо «закреплением навыка». На мой вопрос, где мой воспитатель эти столбики берёт, я получил ответ, что как раз днем, во время моей учёбы, он об этом и позаботился. Единственное, что было нового в этой тренировке, это то, что в конце Прохор уделил особое внимание своей персоне. Вернее, моему воздействию на его персону:
- Так, только не вздумай меня зажарить! Я тебе этого никогда не прощу! – с улыбкой сказал он, но в голосе чувствовалось напряжение.
Его фигура в отблесках догорающих столбов смотрелась крайне футуристично, да и я, наверняка, производил такое же впечатление. Именно этот факт помог мне настроится на продолжение тренировки.
Я на темпепотянулся к Прохору, и опять, как в прошлые разы, наткнулся на его ментальный доспех. Мои попытки проникнуть за эту преграду, как я не старался, ни к чему не привели. Единственное, чего я добился, это ощущение понимания психоэмоционального состояния моего воспитателя – ему было очень неуютно, неприятно и, одновременно, интересно.
- Стоп, Алексей, закончили! – махнул рукой он. – Это мы с тобой и дома сможем тренировать. Пошли.
Уже в машине я попросил Прохора описать свои ощущения.
- Одним словом и не опишешь… - начал он. – Складывается такое ощущение, что кто-то посторонний очень грубо пытается залезть тебе внутрь, ты пытаешься этому сопротивляться, но получается с трудом. В общем, мерзкое ощущение, скажу я тебе! – Прохор хмыкнул. – А ты, на этот раз, как всё это чувствовал?
- Да всё, как и тогда, встретил твой ментальный доспех, пытался его проломить, но ничего не получилось. Единственное, почувствовал твои эмоции. Тебе же было интересно? – улыбнулся я.
- Было. – кивнул он. – Не каждый день мне в душу грязными сапожищами лезут!
- Прохор, я в кроссовках, и они довольно-таки чистые!
Но он не обратил на мои слова никакого внимания, задумавшись на минуту, после чего попросил:
- Ещё раз мне повтори то, что сказал до этого.
- Встретил твой ментальный доспех, пытался его проломить, но ничего не получилось. Ну и эмоции твои почувствовал.
- Обрати внимание на слово проломить! – он на секунду отвлёкся от дороги и многозначительно на меня глянул. – Не всегда сила и мощь являются залогом успеха. Сможешь как-нибудь с моим ментальным доспехом работать по-другому?
- Надо пробовать. – неуверенно ответил я.
- Сегодня уже ничего пробовать не будем, отдыхай, на неделе продолжим.
- Хорошо.
* * *На следующий день, около четырёх часов дня, я был в Ясенево. Ротмистр Смолов тут же погнал меня на полосу препятствий, предупредив, что на этот раз легко не будет, глумливо так при этом улыбнувшись. И действительно, по всей полосе были расставлены «волкодавы» и отрывались они на мне всеми доступными способами – ураганный ветер сменялся ледяными иглами и глыбами, земля уходила из под ног и тут же вырастала в стену, которою приходилось пробивать, огненные плети хлестали со всех сторон, смерчи кружили вокруг всю дистанцию, рассыпаясь на части, ударившись о мой ментальный доспех, но потом появлялись вновь, норовя «укусить» побольнее. Особенно сильно заверещала чуйка в конце полосы, когда я приблизился к трубе – из неё с диким воем вырывался огонь, подпитываемый ветром. Даже на расстоянии чувствовался жар, несмотря на мою защиту.
«Это не труба, а газовая турбина какая-то получается!» - успел подумать я, прикрыл лицо руками (психология, никуда от неё не денешься) и побежал навстречу огню. Ощущения внутри трубы были, скажем прямо, не из приятных. Даже сквозь мою защиту было очень жарко. В какой-то момент мелькнула подлая мыслишка – не получить бы ожогов, температура внутри трубы явно быстро росла, но усилием воли я взял себя в руки и продолжил двигаться вперёд как можно быстрее. Двигался я на темпе, но, несмотря на это, моя скорость была невелика – встречный поток огненной лавы был очень силён, он сбивал с ног и мешал двигаться дальше. Кислорода стало не хватать, появились первые признаки усталости. Но, когда я почувствовал четырёх «противников», стоящих около выходы из трубы, открылось второе дыхание. Я был зол, очень зол! Хотелось к ним потянуться и проверить их ментальный доспех на прочность за то, что устроили мне в этой трубе настоящий ад, но я себя сдержал и решил действовать проверенными способами. Выскочив из трубы и оказавшись перед «волкодавами», я, продолжая двигаться на темпе, особо сдерживаться не стал и ударил каждого по разу в половину силы в грудь, от чего их снесло как кегли. Задерживаться возле них не стал и побежал дальше, заканчивать прохождение полосы препятствий.
На финише меня ждал полковник Орлов.
- Вы их не сильно? – мотнул он головой мне за спину.
Я повернулся и увидел, как около четырёх «тел» суетятся другие «волкодавы».
- Пойдёмте, полюбуемся на дело ваших рук, курсант. – хмуро сказал мне полковник и зашагал к выходу из трубы.
Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
С «жертв моего гнева» уже сняли шлемы и маски. К моему удивлению, среди этих четверых оказались Смолов и Пасек, которые мутными глазами водили по окружающим и пытались понять, что же с ними произошло. Что характерно,
