- Прошу прощения, Алексей. – он отошёл в сторону и начал с кем-то разговаривать, но через минуту вернулся и с улыбкой протянул мне свой телефон. – Тебя просят.
- Слушаю. – осторожно сказал я.
- Привет, Алексей! Это Маша Романова.
- Привет, Мария! Очень рад тебя слышать!
- Мне тоже, Алексей! У меня к тебе огромная просьба! Мне тут девчонки по секрету сказали, что вы завтра на выставку художественную идёте вместе с твоим дедом. Если тебе не сложно, спроси у него, можно ли мне с вами?
- Конечно можно, Мария! – заверил я её. – Но у деда всё равно надо спросить, сама понимаешь… Давай я ему сейчас позвоню, а потом тебе сообщу.
- Давай! – согласилась она. – Буду ждать звонка.
- Отдаю трубку Андрею. – я протянул ему телефон, достал свой и стал набирать деда.
Согласование вопроса посещения внучкой Императора закрытого показа с Главой Рода заняло не больше минуты.
- Молодец, Алексей! – похвалил меня дед. – Именно так своими и становятся.
Я подал знак Андрею, продолжавшему болтать по телефону с Марией, что все вопросы решены. Он понял меня правильно, что-то сказал в трубку и протянул её мне.
- Мария, это Пожарский.
- Слушаю, Алексей. – ответила Великая княжна.
- От имени Главы Рода имею честь пригласить тебя на закрытый показ выставки художника Святослава Хмельницкого! – торжественным тоном сказал я.
- Ой, как официально! – рассмеялась она. – Спасибо, Алексей! А свою благодарность князю Пожарскому я выскажу при личной встрече! Тогда, до завтра?
- До завтра, Мария! – попрощался я и передал трубку Андрею, который тоже, в свою очередь, быстро закончил разговор.
- Вертят нами, как хотят! – шутливо возмутился он, убирая телефон в карман. – Продолжим?
До девяти вечера, с перерывом на ужин, мы успели сыграть с ним семь партий в «сибирку». Общий счёт составил пять-два в мою пользу.
- Чувствую, что пятьсот тысяч Романовых уплывают от меня всё дальше… - тяжело вздохнул Долгорукий. – Но мы ещё поборемся! – улыбнулся он. – Лишь бы при жеребьевке повезло, и мы с тобой оказались в разных частях сетки!
- Я тоже на это надеюсь, Андрей! – улыбнулся я в ответ. – Встреча с тобой в финале меня бы полностью устроила!
- Полностью поддерживаю! – он хлопнул меня по плечу.
* * *На выставку мы выдвинулись заранее, к шести часам, так пожелал дед, с которым мы ещё раз созвонились вчера вечером и обсудили культурное мероприятие. Я передал ему слова Алексии в отношении Сашки Петрова, после которых Глава Рода хмыкнул и заявил:
- А твоя Леська соображает! Ничего пока обещать не могу, портрета не видел. Но буду иметь ввиду.
Вот и сейчас Сашка сидел рядом со мной на заднем диване «Волги» и очень сильно волновался после того, как узнал, что помимо Долгоруких, Юсуповой и Шереметьевой, будет ещё присутствовать принцесса Рода Романовых. И не только присутствовать, но и увидит его картину.
- Лёшка, а если ей портрет не понравится? – срывающимся голосом спросил Петров.
За меня ответил Прохор, сидящий на переднем пассажирском сидении:
- Значит вкуса у неё художественного нет!
- Что ты такое говоришь про Великую княжну, дядя Прохор! – возмутился Сашка.
- Я это к тому говорю, - усмехнулся тот, - что всем нравится, почему ей-то должно не понравиться, а?
- Ну, мало ли… - чуть успокоился Петров и затих до конца поездки.
Глава Рода мелочиться не стал, а оцепил силами СБ целый квартал, тем более что это была старая Москва, с её одно и двухэтажными старинными зданиями. Однако, когда мы покидали машину, помимо знакомых лиц я увидел несколько молодых и не очень людей, которых точно видел впервые в жизни.
- Дворцовая полиция. – негромко сказал мне Прохор, заметив направление моего взгляда. – Серьёзные ребятки… Всё-таки визит Великой княжны ожидается.
Мы зашли внутрь особняка и слегка обалдели – везде стояли букеты роз в больших вазах, играла живая музыка – два скрипача и виолончелистка расположились в углу зала, в другом углу две девушки-официантки сервировали фуршетный стол.
- Да… - протянул Прохор. – Михаил Николаевич заморочился…
Пока мы разглядывали чуть изменившуюся экспозицию, появились дед в строгом деловом костюме серого цвета в мелкую полоску и Хмельницкий в черных брюках и клубном пиджаке светло-голубого цвета. В тон пиджаку на шее художника был повязан платок, который, видимо, должен был подчёркивать творческую натуру Святослава.
- Всем добрый вечер! – поприветствовал нас дед. – Александр, пойдем! – он смотрел только на Петрова, а потом махнул и нам с Прохором, мол можете следовать за нами.
Мы подошли к портрету Алексии и старый князь заявил:
- Александр, я не самый большой знаток живописи, но… Прими моё самое искреннее восхищение!
- Спасибо, Михаил Николаевич! – кивнул засмущавшийся Сашка.
- Ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались в нашу последнюю встречу? – прищурился дед, добавив в голос немного металла.
- О том, чтобы я написал ваш портрет, Михаил Николаевич. – опять кивнул мой друг.
- Когда начнём? – продолжал давить дед своим авторитетом.
- Можно со следующей недели, если вам будет удобно, Михаил Николаевич. – совсем растерялся Сашка.
- Договорились! – дед протянул ему руку, и Петров пожал её.
После этого мы разделились – Хмельницкому было позволено забрать Александра, а я, Прохор и Глава Рода пошли проверять второй этаж.
- А твоя Леська оказалась права, Алексей. – заявил мне дед, когда мы поднимались по лестнице. – Я справился у Хмельницкого. Он подтвердил, что так действовать в отношении Александра будет правильно. Да и портрет мне очень понравился.
- Спасибо, деда! – поблагодарил я его. – Да и за этот показ спасибо! Цветы, живая музыка, фуршет… Я бы о таком и не подумал!
- Какие твои годы, Лёшка! – усмехнулся довольный тем, что я оценил его старания, Глава Рода. – Тем более, принцесса ожидается, надо соответствовать! Главное, чтобы Хмельницкий не подвёл!
На втором этаже тоже стояли вазы с цветами, пол сверкал, а подсветка картин создавала уютный интим.
Первыми прибыли брат с сестрой Долгорукие. Проводив их во внутрь, я представил им Александра. С дедом моим они были знакомы, а вот Хмельницкого им представлял уже сам Глава Рода, как «хозяин» показа. Вслед за Долгорукими прибыли и Шереметьева с Юсуповой, история со знакомством повторилась. Все вновь прибывшие отметили и цветы, и живую музыку, а я разразился комплиментами в отношении вечерних туалетов девушек – Наташа Долгорукая была в голубом, под цвет глаз, Аня Шереметьева в бордовом,
