46 — Маркировка бронебойного боеприпаса.
47 — Младшее командное звание в иерархии Механистов.
48 — Ручной пулемет под патрон 7,62х51 мм НАТО.
49 — Бельгийский пистолет-пулемет, разработанный в 1986–1987 годах фирмой FN Herstal. Был разработан, в первую очередь, для водителей военной техники. Специально для P90 был разработан патрон типа 5,7х28 мм.
50 — Нанокультура, увеличивающая проводимость нервных каналов и, соответственно, силу носителя.
51 — Имплантат, ускоряющий передачу нервных импульсов. Снижает время реакции на раздражители почти в двое.
52 — Нанокультура, дублирующая сигналы периферической нервной системы, серьезно ускоряет реакцию носителя.
53 — «Тяжелая» комплексная нанокультура, практически заменяющая периферическую нервную систему хозяина, прорастая в ткани армирует мышечные волокна и сухожилья, укрепляет кости, а также предоставляет носителю возможность волевым усилием ускорять внутриклеточное дыхание в десятки раз.
54 — Сказочный персонаж по поверьям северян, объезжающий зимнюю пустошь, верша правосудие и справедливость на запряженной боевыми зверями бронированной упряжке. Если верить легендам, персонаж имеет список хороших и плохих людей. Хорошим дарит оружие и патроны, а плохих просто расстреливает из огромного пулемета системы Гатлинга.
55 — В отличие от Норриса, самый обычный, привычный для нас Санта. Любит детей, дарит подарки, и всё такое… Вера в Клауса распространена, в основном, на Севере и у кочевников не прижилась. В степи само понятие «подарок» большинству живых практически незнакомо.
Глава 5. Кости и зубы
Удивительно милая девушка. Особенно учитывая, что вы с ней сделали. Даже не верится, что она — бывший рейдер. И не надо вешать мне лапшу на уши. Я могу отличить рабские татуировки от знаков банд. А когда чистите чье-то личное дело, потрудитесь хотя бы перенумеровывать коды страниц. Больше половины ее профайла изъято или засекречено, и я хочу знать: почему? Я все еще член Совета, мать вашу, а не какой-то мальчишка. Отбой.
Из сообщения 14.7/28-257. Ст. Паладин Ваймс.
АРХИВ операции «ПЕСКИ»
С кряхтением сбросив с плеча тяжелую сумку, Баха бессильно привалился к нагретой солнцем стене и мучительно закашлялся. Так не вовремя случившийся приступ оказался сильнее обычного. Кашель рвал легкие, кишечник будто намотали на ржавую кочергу, а ноги превратились в дрожащий кисель. Баха Мек ненавидел кисель. Терпеть его не мог ни в детстве, когда мать заставляла его пить липкий взвар стаканами, ни позже, когда, повзрослев, ушел из дома и зарабатывал себе на жизнь работой погонщика. Заработал. Несмотря на сотрясающие тело болезненные судороги, мужчина нашел в себе силы зло усмехнуться. Так было всегда: когда он вспоминал о прошлом, в груди разгорался заглушающий боль огонь злости. Огонь ярости вспыхнул настолько всепоглощающий, что сердце забилось, как взбодренный порцией закиси азота движок боевого кара, а приступ прошел так же быстро, как и начался.
Осторожно разогнувшись, мужчина утер с губ капли крови и сплюнул под ноги красно-желтый, отвратительно пахнущий гнилью комок слизи. Гной, чертов гной постоянно заливал дырявые, как сито, легкие, почти не давая возможности нормально дышать. Брезгливо обтерев ладонь о штаны, Баха пригладил редкие, тонкие, совершенно седые волосы, и с тоской посмотрел на лежащую в пыли сумку. Чертовы фляги. Ну почему нельзя использовать в генераторах ядерные батареи? Сделав несколько неглубоких вдохов, тридцатитрехлетний старик с кряхтением приподнял сумку и, широко размахнувшись, забросил ее на плечо. Вес ноши потянул Баху вбок и заставил, сделав несколько шагов в сторону, чуть не удариться боком о торчащий из стены ржавый арматурный прут, но мужчина все же удержался на ногах. Тридцать три года, семнадцать из которых он провел в перевозящих двуногий скот караванах. Глотал пыль, жрал пропитанную токсинами и радиацией пустую, отдающую прелыми опилками кашу, ловил беглых рабов. Стоило ли оно того? Еще год назад Мек рассмеялся бы в лицо задавшему ему подобный вопрос. А то бы и в морду двинул. Тогда это было просто. Жизнь казалась легкой и беззаботной, в карманах всегда звенело шальное серебро, а фермерские девки так и вешались на симпатичного парня с волевым лицом и фигурой атлета из довоенных пахабных журнальчиков… Горестно покачав головой, Баха, поправив врезающиеся в плечо лямки сумки, зашагал вниз по улице. Всё переменилось почти мгновенно. Кто знал, что тот парень успел сделать самопал? Ну да, раб-оружейник — полезная скотина, но умудриться склепать самострел без инструментов, почти на бегу… Кто знал, что этот уродец сможет незаметно украсть целый кисет сотню раз, казалось бы, взвешенного, учтенного и отмеченного в толстых книгах караван-баши жирного мелкозернистого пороха? Кто знал, что сможет соорудить из обрывков найденной где-то бумаги и пригоршни железного лома несколько почти полноценных зарядов для своей поджиги? Щедрая осыпь самодельной картечи превратила кишки Бахи в салатную нарезку быстрее, чем он смог что-то понять…
Но он выжил. Друзья вынесли. Беглого раба, наплевав на все его ценные навыки и приказы караванщика, живьем подвесили на крюк, после чего содрали с него шкуру и облили сладкой шипучкой. Рассказывали, что несчастный ублюдок, когда подыхал, даже орать уже не мог. А лагерь пришлось перенести метров на двести — сколько всякого гнуса тогда на запах налетело. Баха этого не помнил. Может оттого, что был предельно сосредоточен на собственных проблемах, а может потому, что большую часть времени пока проходила казнь, провалялся без сознания. Костоправ в караване оказался рукастым. А как еще, если везешь живой товар? Испортится, ведь иначе, по дороге-то. Если ты набил в фуру под сотню наловленных на побережье Светящегося моря дикарей и тащишь их пару тысяч километров, обязательно кто-нибудь захворает, а там и до эпидемии недалеко. Обидно будет потерять половину прибыли только из-за того, что сэкономил на знахаре. Потому в караване был хороший врач. Он не только смог сохранить Бахе одну почку да почти половину кишок, но и умудрился довольно качественно пришить оторванную снопом грубо нарубленных гвоздей кисть руки. Всё было бы нормально, если бы не одно большое ʺноʺ — паленый медшот. Баху трясло два дня, а потом началось заражение. Врач матерился и колол Меку лошадиные дозы редких по нынешним временам антибиотиков, снова и снова накачивая его содержимым мерзко выглядящих, помутневших от времени ампул, вскрывал, промывал и вновь зашивал не успевшее толком зажить брюхо, не забывая каждый раз называть бредящему погонщику все растущие и растущие суммы за «процедуры». Баха слушал и с улыбкой соглашался с каждым сказанным костоправом словом. Боли почти не было, лошадиные дозы морфия не оставляли ей места, но в затуманенном опиатами мозгу охотника за головами медленно, но верно зрело осознание, что платить по счетам уже не придется. Он ошибся. То ли «механик плоти» превзошел
