С этими словами император отключился, экран погас, и воцарилась тишина.
– Это он о чем? – нахмурилась я.
Александр вместо ответа полез рукой под одеяло.
– Как ты себя чувствуешь?
Как можно чувствовать себя, когда горячая рука поглаживает шею и другие стратегически важные, очень чувствительные места? Ну, я честно и ответила:
– Есть хочу.
На его лице отразилось такое разочарование, что я не выдержала и рассмеялась.
– Я надеялся на другой ответ, если честно.
Вот серьезно, как будто у ребенка отобрали игрушку!
– Знаю. Но ничего не могу с собой поделать, хочу есть и пить.
– А здоровье как? Плохо?
– Ну так, – я поморщилась, – жарко. Больно.
– Бедная моя, – вздохнул Александр. – Может, все-таки позволишь мне тебе помочь?
Я с подозрением прищурилась. У него выходило очень убедительно, с рукой-то, которая вконец обнаглела и ощупывала меня уже без опаски. И сопротивляться этому совсем не выходило. И так сил не осталось.
– А поесть?
– Что, серьезно голодная? И мне не удастся отвлечь тебя от этого желания другими?
Я так активно замотала головой, что Александр точно не поверил. Но, похоже, все понял и только вздохнул. Ну и еще ущипнул за нос, не больно, скорее ласково.
– Значит, будет обед.
Эта фраза прозвучала с такой интонацией, что я поняла: после обеда непременно будет что-то еще.
Пока он занимался едой на кухне, я вернулась в постель, потому что кроме нее и кресла в каюте больше ничего не было. Как же все-таки хорошо сидеть в безопасности и тепле, смотреть на экран, демонстрирующий космос, уже не кажущийся таким холодным. Хотя грядущее путешествие немного пугало. Я, конечно, надеялась втайне, что император – человек ответственный и не станет посылать сына туда, где он снова вляпается в неприятности. Но что-то мне подсказывало, что надеяться я могу сколько угодно, а по факту надо быть готовой ко всему.
И все же хорошо.
– А можно мне какую-нибудь одежду? – спросила я, когда Александр вернулся с большой чашкой и ложкой.
– Зачем? – лукаво улыбнулся этот гад.
– Ну… – Я мучительно покраснела. – А если мне захочется пойти в ванную?
– Я отвернусь.
– Да ты будешь подглядывать!
– Буду, – даже не стал отрицать. – А вообще, Брилли, я, когда тебя лечил, все как следует рассмотрел. И запомнил.
– Ну вот, запомнил же, зачем повторяться.
Мы обменялись упрямыми взглядами, но в итоге я махнула рукой. Переспорить его и в обычной ситуации не выходит, а уж когда спорить не хочется совсем, и подавно. Мне нравилось, как он смотрел. Теперь по-другому. Не знаю, с восхищением, что ли. Какая ж девушка не растает?
Я получила на обед миску с каким-то до ужаса странным фиолетовым пюре и скривилась.
– Это что?
– Это полезно и питательно. А ты думала, я зажарю тебе птычку? После того как ты чуть не умерла, я хочу убедиться, что все твои органы работают как надо.
– От птычки бы не отказалась. – Я показала Александру язык.
В него, в язык, в смысле, тут же ткнули ложкой. А этот фиолетовый творог оказался ничего такой на вкус, чуть кисловатый и даже освежающий. Но главное, я прямо чувствовала, как с каждым глотком проходят сонливость и желание умереть, свернувшись клубочком под одеялом.
– Что будет дальше? – спросила я.
Свет в комнате будто чуть мерцал. Сначала я решила, что мне показалось, но вскоре стало ясно, что с каждой минутой полумрак становился все сильнее.
– Дальше? – Александр пожал плечами. – Найдем отцу его камушек, встретимся с эскадрой, полетим домой.
– А там?
– Ты боишься будущего?
– Не боюсь. – Я вздохнула. – Но оно меня интересует. Я ведь ничего не знаю о вашем мире. И не уверена, что впишусь.
– Ну неужели ты думаешь, что мы тебя бросим? Впишешься, куда ты денешься. Прилетим, несколько дней будем отдыхать, осматривать дворец и сад, познакомлю тебя с мелкой врединой, младшей сестрой. Потом выберемся в город инкогнито, погуляем. Потом мама организует прием, там тебя всем представят, и наутро пресса взорвется от новостей о принцессе Бриллиане. Обсудят со всех сторон и будут делать ставки на дату свадьбы, количество детей и дизайнера, который сошьет твое платье. Раскопают парочку историй в моем прошлом, пройдут пикетом по площади у музея. Ну и так далее.
Я, открыв рот, смотрела, как он вот так запросто рассуждает о совсем непростых вещах.
– Ну что ты на меня смотришь? – Александр наконец заметил, что я в шоке. – Ты думаешь, я тебя куда-то отпущу?
– Не знаю… ты так легко об этом говоришь.
– Нет, Брилли, не легко. Взять и решить, что вот эта девушка будет отныне со мной до конца жизни, родит мне детей, возьмет мою фамилию и войдет в мою семью, ни фаргха не легко. Но выбора, Брилли, нет. Никто не спрашивает тебя, хочешь ты снова в это окунуться или нет. Судьба просто дает тебе девушку и говорит: вот она – твоя. Без вариантов. Завоевывай. Можно сопротивляться, а можно взять и поймать. Попробуй. Вдруг тебе понравится быть моей принцессой?
И вот сижу я. Доедаю фиолетовое пюре. Чувствую, как горит кожа теперь уже даже не от прикосновений, а от взглядов, и одеяло не спасает.
И думаю, что мне в общем-то уже немного нравится.
– Все, – спустя еще пару минут я отодвинула тарелку, – наелась, больше не могу.
Пока Александр уносил посуду, я разлеглась на кровати и сладко зевнула. После еды потянуло в сон. Комната почти не освещалась, только слабый-слабый свет исходил от ламп в стенах и растворялся еще до прикосновения ко мне. Красиво и как-то необычно. Лежишь себе на темном клочке комнаты. Плохо. Но не настолько, чтобы хныкать или шевелиться, просто как-то привычно и уже не страшно.
На несколько минут я провалилась в неглубокий сон, а проснулась вдруг резко, как от толчка. Обнаружила Александра, сидящего рядом, и сонно потянулась.
– Я тебе мешаю?
– Что? – Он удивился. – Нет, спи. Я так. Сижу, смотрю на тебя, думаю.
– О чем?
– Да не знаю, о всяком.
Тут я вспомнила, что так и не получила ответ об Арлиане и происходящем.
– А… Брилли, я тоже устал, давай ты расспросишь меня попозже? – вдруг попросил Александр.
Я вдруг растерялась и ощутила то, о существовании чего в своей душе даже не подозревала. Вряд ли этому чувству может найтись описание. Нечто среднее между желанием заботиться и жалостью. Но не обидной, не унизительной жалостью, которую испытываешь к человеку, взвалившему на себя больше, чем он способен осилить, а какую-то благодарную, что ли. Мне вдруг очень захотелось чем-то помочь, а не только создавать
