– Рэйчел? Все в порядке? – спросил он.
– О да, все прекрасно. Может, я слегка пьяна.
– Не слишком ли рано?
– Я взяла выходной по болезни. Вчера у меня была долгая ночь, и, возможно, я совершила чудовищную ошибку. Потому и начала пить так рано.
Ее мыслеформы вспыхнули рваными лепестками темно-пурпурного и фиолетового – виной и ревностью.
– Прости, мне не следовало ничего говорить. Тебе не о чем волноваться.
– Все совершают ошибки.
– Только не я. По крайней мере, мне так казалось.
– Я могу чем-то тебе помочь? Только скажи.
– Нет, если ты не сумеешь обратить вспять решение парламента послать войска в Испанию. Мой муж отплывает в среду. Мы поссорились. И я, наверное, все еще усугубила. Ох, Питер, я такая дура… – На мгновение она умолкла. – Мне просто нужно хоть что-то чувствовать. В каком-то смысле все это не имеет значения.
– Если это не имеет значения, – медленно сказал Питер, – может, твоему мужу и не стоит об этом знать?
– В нашей работе хватает секретов, Питер. Мне никогда не хотелось иметь тайны от любимых.
– Иногда тайны делают тебя сильнее. А ты очень сильная, я знаю.
– Так мы все себе говорим. Но спасибо, Питер. Приятно, что тебе не все равно.
– Как-нибудь выпьем вместе.
– А может, лучше пройдемся, – сказала Рэйчел. – У меня и так болит голова, и я не хочу превратиться в пьяницу.
– Ладно. Мне пора. Береги себя.
– Да. Хорошего дня.
Контур моргнул и исчез. Питер еще некоторое время видел мысли Рэйчел. По-прежнему водоворот пурпура и красного с проблеском белого. Специалисты по чтению душ говорят, что белый – цвет надежды.
Нет, если ты не сумеешь обратить вспять решение парламента. Питер пытался отбросить эту мысль, сейчас ему нужна была отстраненность и объективность.
Ныряя обратно во Второй слой эфира, к Летнему городу, он смотрел на крохотную звездочку мыслей Рэйчел, пока ее душа не затерялась среди тысяч других. А потом она влилась в обширное созвездие живых лондонских душ и исчезла в эфирном небосводе.
Питер вздохнул, визуализировал Билет в Альберт-парк и вернулся на работу.
* * *Вечером Питер взял досье домой, чтобы как следует изучить. Рэйчел дала ему эфирную версию – запечатленную в лусите вереницу образов, сделанных с помощью камеры Целльнера, превращающей фотографии в намагниченные частицы, которые можно перенести в Страну вечного лета. Дело было толстым, видимо, Рэйчел несколько часов переводила страницы в эфир.
В глаза сразу бросились ката-образы из приложения. Питер не мог их расшифровать, но у него возникло чувство, что он на верном пути.
Тогда он обратился к зашифрованному тексту. Первым местом работы Питера был криптографический отдел, так что он знал стандартные шифры обоих управлений. Он быстро определил, что этот, скорее всего, основан на одноразовом шифровальном блокноте.
Вероятно, Вечно Живой со временем сумеет взломать код, но даже у создания из миллионов душ вычисления займут несколько лет. Нет, нужно добыть ключ и расшифровать документы. Несколько часов Питер бился над этой задачей, завалив комнату наполовину сформированными в эфире идеями. В конце концов он раздраженно швырнул досье. И когда зашелестели разлетевшиеся страницы, понял, что обходил стороной очевидное.
Уж конечно, те, у кого был допуск к делу, знают, как его прочитать.
И один из них – Герберт-Бланко Уэст.
* * *Стол премьер-министра Уэста был завален игрушечными солдатиками, выполненными с потрясающей детальностью – аккуратно разрисованные крохотные человечки в серо-оливковой форме и остроконечных шлемах и даже похожий на паука эктотанк. Они рассыпались по огромному листу бумаги, расчерченному линиями и топографическими отметками. Уэст согнулся пополам и наклонял голову к самой поверхности, тщательно изучая углы.
Поначалу он как будто не заметил Питера, но потом поднял голову.
– Входите, – сказал он. – Садитесь, пожалуйста. Прошу меня простить, мне только нужно кое-что отметить.
Он нацарапал несколько слов перьевой ручкой на листе бумаги, откинулся на стуле и изучал Питера, сложив руки на коленях.
Питер сел. Было утро понедельника. Учитывая грядущую войну, он на удивление легко добился встречи. Рано утром он пошел к Си и сказал, что хочет еще раз попробовать добиться от премьера благосклонности к Летнему управлению после провала операции с Джугашвили. Потом разбудил Пендлбери и потратил немалую часть месячного жалованья на Сэвил-Роу, покупая одежду для Пендлбери, а вместе с ней и его доверие. Их связь ухудшилась, и взятое напрокат тело казалось неуклюжим и не по размеру, как будто Питер нацепил водолазный костюм или старомодный панцирь призрака.
Если премьер-министр и помнил их разговор по эктофону после заседания спецкомитета, то виду не подал. Без огромной искрящей души он выглядел маленьким.
– Это вы, Питер? Трудно узнать под маской.
– Я останусь в ней, если не возражаете, сэр.
– Конечно, конечно. Как пожелаете. Прошу, называйте меня Гэ-Бэ, как все остальные.
– Со всем уважением, сэр, я не все остальные.
Уэст посмотрел на него. У него были удивительные глаза серебристого цвета, не то волчьи, не то рысьи, а во всем остальном круглое лицо стареющего человека с тонкими усами было ничем не примечательным. И еще слабая медовая улыбка, ее Питер тоже помнил.
– Так значит, вы по-прежнему играете в «Маленькие войны», – сказал Питер.
– Вы помните! Что ж, игра неплохо продается, даже лучше после того, как я получил этот пост. Люди пытаются с ее помощью нащупать стратегию, можете себе представить? В ней нет такой глубины. Хотя в последнее время она меня успокаивает. Создавать маленькие миры с четкими правилами. Охватить определенные аспекты реальности в линиях между кусочками металла. Бросать кубик для определения исхода. Порой мне кажется, что это лучшее мое творение и оно меня переживет. Я воображаю миллионы людей, играющих в «Маленькие войны» с эфирными машинами из будущего!
От визгливых ноток в его голосе Питер аж подпрыгнул.
Уэст нахмурился.
– Прошу прощения. Что-то я разворчался. Так бывает, когда нервничаю. Я ожидал, что вы будете выглядеть по-другому, но это не ваша вина. Нужно найти лучший способ видеть эфир. От ящиков Бэрда никакого толка. Может, нужен какой-нибудь аппарат с кристаллами Целльнера, обладающий гиперзрением. Знаете, когда-то я даже одобрил подобный проект. Но в моем возрасте сталкиваешься с тем, что никогда не уверен, нова ли эта идея или ты просто о ней забыл.
Уэст сморщил губы и подобрал упавшего солдатика. Потом встал и прошелся по кабинету стариковской походкой, со сложенными за спиной руками, запер дверь и вернулся в кресло.
– Как поживает ваша мать? – спросил он.
– Мы давно уже не разговаривали, – ответил Питер. – Она до сих пор работает в министерстве труда.
– Это я как раз знаю. Очень жаль. Ей бы хотелось с вами поговорить, я думаю.
Питер промолчал.
– Чем я могу быть полезен,
