Примерно в 20.00 от Комкора 45, который дивизию подчинил себе, я получил приказ отойти на промежуточный рубеж р. Судость, одновременно захватить переправу у Витемля.
Учения по отработке взаимодействия пехоты с танками в одном из соединений Брянского фронта.
Был отдан приказ об отходе, а для захвата переправы брошен батальон 3-го Полка, проделавший в этот день переход более 40 клм.
Батальон 3-го полка переправой не овладел, тогда выделена разведрота и управление дивизии под командованием Командира 3-го Полка.
К 12.00 дня было ясно, что с северной стороны переправами не овладеть – я выделил батальон чтобы вплавь на плотиках (была обнаружена переправа у лесопильного завода сев. Витемля) переправить на другой берег под командованием Ком. Нач. 1-го отдела Майора Поляк, чтобы он ударил противника с тыла, чем бы содействовал овладению переправой.
Вскоре, после того как на тот берег было переправлено 35 человек и 2 пулемета, я получил от Командира Корпуса за это замечание и обещание, что 155 СД после своей переправы – ударит в тыл противнику поможет мне в овладении переправой, но до самого последнего момента никакого содействия и ни от кого не получил.
2 СП был более боеспособен. По приказу НШ Командира Корпуса 2 СП был направлен для переправы у Сагутьево. Овладеть переправой у Сагутьево вместе с 155 СД не смог – стал совместно с 155 СД переправляться у лесопильного завода в основном вплавь и на плотиках.
Точно сколько и что смог спасти материальной части – на сегодня данных не имею, так как полк сразу же после переправы получил задачу обороны.
Примерно в 23.00 в день оставления Витемля я с Комиссаром дивизии выехал в Корпус, но на месте такового найти не смог. К этому времени имел данные, что 155 СД и второй СП вверенной мне дивизии переправились полностью. В Витемля сидел я с управлением дивизии и обозами, да частично 3-й батальон 3-го Полка.
Знал, что в МУРАВЬИ паром и до 100 лодок взорваны, у лесопильни переправа занята противником.
В 12.00 решил, испортить всю материальную часть, с живой силой пробиваться на Муравьи.
К моменту выступления из Витемля из артиллерии в исправности было одно 76-мм орудие – остальные разбиты в бою (исправную пушку и одну подбитую тянули с собой на переправу). Точных данных, что оставил из матчасти 2-й полк не имею.
Из Витемля я, Комиссар Дивизии и Нач. Штаба Дивизии – выступили последними, погрузив последнего раненого и поверив о порче материальной части орудия и машин. Гаубичная артиллерия, из которых было не разбито только одно орудие – выпустило последний снаряд.
Не уничтоженными остались часть снарядов 76-мм и часть для минометов и винпатронов.
Считаю себя виновным, что не сумел сохранить, т. е. переправить материальной части.
Находясь в Витемля, будучи окруженным имел большой урон в людском составе в то же время из ловушки, в которую попал, как было видно противнику наносил урон небольшой, а потому и было принято решение вместо того чтобы потерять одновременно живую силу и матчасть – пожертвовать только матчастью и спасти живую силу. Из Витемля было выведено около 800 человек и до 100 чел. раненых.
Большим фактором за период боев является – бегство среднего и частично старшего ком. состава с поля боя, бойцы при наличии комсостава в абсолютном большинстве устойчивы.
Прошу Военный Совет, несмотря на мои большие ошибки тактического порядка, потерю материальной части – дать мне возможность драться с врагом в составе 13 Армии, чтобы я мог хотя бы частично искупить свою вину».[95]
В данном рапорте сразу же бросается в глаза одна из острейших проблем Красной Армии начального периода войны, а именно – низкая морально-психологическая устойчивость старшего и высшего комсостава. Столкнувшись со сложной ситуацией, не имея опыта, должной подготовки и навыков для ее преодоления, часть комсостава фактически дезертировала, бросая свои подразделения и бойцов. Это приводило к двум прямо противоположным последствиям. С одной стороны, бегство старшего и высшего командного состава приводило к развалу обороны и беспорядочному отступлению. С другой стороны, командование подразделением переходило в руки младшего комсостава, который, не боясь груза ответственности свалившейся на его плечи, успешно выполнял боевые задачи.
Таким образом, нанеся поражение 13-й армии и прижав ее к Десне 47-й моторизованный корпус, обеспечил левый фланг ударного 24-го моторизованного корпуса, полностью решив поставленную перед ним задачу.
Действия командования 13-й армии подвергались критике, как вовремя войны, так и после нее. Так, в документе «От Ельца до Праги. Боевой путь и опыт войск 13-й армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», подготовленном в августе 1945 года, в вину командованию армии вменялось плохое управление дивизиями и неумение организовать подвижную оборону: «Отрицательно сказалось на результатах операции так же то обстоятельство, что командиры частей и соединений недостаточно ясно представляли себе свою задачу, которая заключалась в изматывании противника. При этом сам отход должен был рассматриваться как подготовка нового рубежа сопротивления
с использованием любой возможности для перехода в контрнаступление. Вследствие непонимания этого, вследствие того, что и среди высшего начальствующего состава еще сохранилось настроение отхода, командир 45 корпуса, приняв решение отвести части за р. Судость, не сумел его хорошо провести в жизнь. Дивизии, плохо управляемые своим командованием, поспешно переправились через реку, бросив почти всю материальную часть. Таким образом, был оставлен почти без сопротивления такой выгодный рубеж обороны, как восточный берег р. Судость».[96]
Оглядываясь спустя четыре года на кровавый август 1941 года, имея за плечами опыт не одного успешного сражения, легко было критиковать командование армии, которая вела тяжелые бои с самого начала войны. Была ли эта критика обоснована? На наш взгляд она справедлива лишь отчасти. Действительно командование 13-й армии не всегда объективно оценивало сложившуюся на фронте ситуацию и не смогло организовать эффективное управление войсками. С другой стороны, в связи с ошибочной оценкой высшим советским командованием действий противника на 13-ю армию возлагались заведомо не выполнимые задачи. Потрепанная в предыдущих боях армия вряд ли могла ликвидировать прорыв противника на стародубском направлении. Параллельно с этим осуществлялась реорганизация Брянского фронта в связи с включением в его состав армий расформированного Центрального фронта и активное насыщение частей и соединений 13-й армии маршевым пополнением, не имеющим должной подготовки. Наивно предполагать, что армия с плохо подготовленным и неопытным личным составом смогла бы организовать подвижную оборону и сдержать наступление танковых дивизий Вермахта.
Разгром левофланговых дивизий 13-й армии Брянского фронта и прорыв дивизий 2-й танковой группы в тыл Юго-Западного фронта привел к смене задач Брянского фронта. Противник раскрыл карты, стали ясны его дальнейшие планы, поэтому советскому командованию пришлось срочно исправлять свои ошибки.
