– Получилось? – шепотом спросила она. Виктор понял, что Сидни имеет в виду не само воскрешение. У нее никогда не получалось оживить ЭО без последствий. Они возвращались, но возвращались неправильными, их способности искажались. Виктор осторожно прощупал линии своей силы в поисках истончившихся участков, пробелов, но все казалось неизменным. Нетронутым. Целым.
Потрясающее ощущение.
– Да, – ответил он. – Получилось.
Рядом с могилой возник Митч. Бритая голова блестела от пота, татуированные руки были измазаны в грязи.
– Привет. – Он бросил лопату в траву и помог выбраться сперва Сидни, а затем и Виктору.
Дол выразил свою радость, тяжело привалившись к боку Виктора. Пес в безмолвном приветствии ткнулся крупной головой ему в ладонь.
Последний член их компании скорчился у надгробного камня. Доминик сильно смахивал на наркомана, его зрачки были расширены от… чего он там принял, чтобы заглушить неотвязную боль. Виктор чувствовал нервы солдата, истонченные и искрящие, точно оборванные провода.
Они заключили сделку: Доминик согласился помогать им в обмен на прекращение страданий. В отсутствие Виктора бедняга явно не мог сдержать слово. Теперь же Виктор выключил его боль, как иные люди выключают свет. Доминик мгновенно обмяк, напряжение сползло с его лица, точно пот.
Виктор взял лопату и протянул ему:
– Поднимайся.
Тот подчинился, размял плечи и встал на ноги. Затем все вчетвером принялись закапывать могилу Виктора.
* * *Два дня.
Именно столько Виктор был мертв.
До тревожного долго. Так долго, что уже начали проявляться первые признаки разложения. Прочим, двум мужчинам, девочке и псу, пришлось скрываться у Доминика в ожидании, когда же Виктора похоронят.
– Жилье так себе, – предупредил Дом, открывая входную дверь, и не соврал: крохотная обшарпанная спальня с продавленным диваном, бетонный балкон, кухня, равномерно покрытая тонким слоем грязной посуды, но все это подходило под временное решение долгосрочной дилеммы, а Виктор был не в том состоянии, чтобы размышлять о будущем, по крайней мере не с кладбищенской землей на брюках и привкусом смерти во рту.
Нужно принять душ.
Дом провел его в спальню, узкую и темную. На единственной книжной полке валялись медали и перевернутые фотографии, а на подоконнике – слишком много пустых бутылок.
Солдат откопал чистую футболку с длинным рукавом и логотипом какой-то группы. Виктор вопросительно поднял бровь.
– У меня больше ничего черного нет, – пояснил Дом, включил свет в ванной и ушел, оставив гостя одного.
Виктор разделся, стащил с себя одежду, в которой его похоронили – одежду, что он не узнавал, не покупал, – и встал перед зеркалом, разглядывая обнаженный торс и руки.
Нельзя было сказать, будто он обошелся без шрамов – вовсе нет, но ни один из них не относился к той памятной ночи в «Фалкон прайс». В голове загремело эхо выстрелов, рикошетя от недостроенных стен и скользкого от крови бетонного пола. Частично она принадлежала самому Виктору, но по большей части Эли. Виктор помнил каждую нанесенную тогда рану – удары в живот, иссеченные проволокой запястья, нож Эли между ребер, – но от них не осталось и следа.
Сидни обладала поистине исключительным даром.
Виктор повернул вентиль и шагнул под обжигающие струи, смывая с кожи смерть. Прощупал линии силы, сфокусировался на внутренних ощущениях, как начал делать давным-давно, когда только угодил в тюрьму. Изоляция не позволяла тестировать новообретенные силы на других, поэтому Виктор превратил собственное тело в объект для опытов, изучал все, что только можно, про границы боли, замысловатую сеть нервов. Теперь же он сосредоточился и повернул рубильник сначала вниз, пока не исчезли все ощущения, а потом вверх, пока падающие на обнаженную кожу капли не превратились в ножи. Виктор стиснул зубы и вернул переключатель в обычное положение.
Затем прикрыл глаза, уперся лбом в плиточную стену и улыбнулся, слыша в голове голос Эли.
«Тебе не победить».
Однако же он победил.
* * *В квартире было тихо. Доминик стоял на узком балконе и курил сирагету. Сидни свернулась на диване, аккуратно, точно лист бумаги. На полу у ее ног примостился Дол, положив морду ей на руку. За столом сидел Митч, раз за разом тасуя колоду карт.
Виктор оглядел их всех.
«По-прежнему собираешь бродяг».
– Что теперь? – спросил Митч.
Два коротких слова. Никогда еще они не казались такими весомыми. Последние десять лет Виктор жил местью. Он никогда не задумывался, чем займется дальше, но теперь, достигнув цели – Эли гнил за решеткой, – замер в нерешительности. Он здесь. Он жив. Месть была для него всепоглощающей гонкой. Теперь она исчезла и оставила ощущение неуверенности, незавершенности.
Что теперь?
Он мог их всех бросить. Исчезнуть. Это самое разумное решение: компания, особенно такая странная, неизменно бросается в глаза, а вот одиночка – нет. Талант Виктора позволял ему отвлекать внимание окружающих, воздействовать на их нервы так, что возникало слабое, но действенное отвращение. Стелл верил, будто Виктор Вейл мертв и лежит в могиле.
Виктор знал Митча шесть лет.
Сидни – шесть дней.
Доминика – шесть часов.
Каждый из компаньонов грузом висел на ногах Виктора. Лучше скинуть их, освободиться.
Так уйди, подумал он. Однако не двинулся в сторону двери.
Доминик не проблема. Они едва знакомы, их свели только необходимость и обстоятельства.
Другое дело Сидни. Виктор нес за нее ответственность. С того самого момента, как убил Серену. Никакой сентиментальности – обычные части уравнения. Коэффициент, что перешел с одной доли на другую.
А Митч? Митч, по собственному заверению, проклят. Лишь вопрос времени, когда здоровяк снова угодит в тюрьму. Скорее всего, в ту, из которой и сбежал вместе с Виктором. Для Виктора. И пусть они знакомы меньше недели, Митч никогда не бросит Сидни. Да и та вроде как привязалась к здоровяку.
Ну и конечно, оставался Эли.
Да, он сидел за решеткой, но оставался в живых. С этим Виктор ничего не мог поделать, учитывая способности Эвера к исцелению. Но если Эли когда-либо выйдет на свободу…
– Виктор? – окликнул Митч, словно чуя, какой оборот приняли его мысли.
– Мы уезжаем.
Митч кивнул, не в силах скрыть облегчение. Он всегда был открытой книгой, дже в тюрьме. Сидни потянулась, ее синие глаза уставились на Виктора в темноте. Похоже, девочка не спала.
– Куда мы отправимся? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Виктор. – Но здесь оставаться нельзя.
В комнату вернулся Доминик, неся с собой холодный воздух и запах дыма.
– Уезжаете? – встревоженно переспросил солдат. – А как же наша сделка?
– Расстояние не проблема, – ответил Виктор. Не совсем так: когда Доминик окажется вне поля зрения, Виктор не сможет менять установленный порог. Но сам эффект должен остаться. – Наш договор в силе, пока ты на меня работаешь.
– Что угодно, – поспешно кивнул Доминик.
– Раздобудь нам новую машину, – обратился Виктор к Митчу. – Хочу покинуть Мерит к рассвету.
Так и вышло.
Два часа спустя, когда первые лучи солнца прорезали небо, Митч
