источника космической энергии, обладание которой позволит негодяю покорить Вселенную. Хуже того, он наверняка заполучил Ирму и лишил ее чести! Горе мне! О горе мне, горе!
Завершив свое повествование, барон Бесплод – иначе именуемый доктор Кранкенхаус – разразился слезами и сдавленными рыданиями и задрожал как в лихорадке.
Билл растрогался настолько, что, несмотря на многолетний опыт, приучивший избегать добровольности во всех ее проявлениях, полагая, что свой зад дороже чужого, невольно шагнул вперед. Не находя от волнения слов, он подковылял к трону, прижал руку к груди и опустился на колени.
– Не тревожьтесь, дорогой доктор Кранкенхаус. Я верю вам всем сердцем и – точно! – всеми фибрами своей души. Меня сюда привела судьба, та самая, что забросила нас обоих на этот страшный перешеек. Я люблю вашу дочь, люблю больше жизни. Я повстречался с ней, когда впервые очутился в Зажелезии. Да, мы встретились, и я разинул рот от ее красоты, плюхнулся в лазурные озера глаз и немедленно, глубоко и неисцелимо влюбился! А она ответила мне взаимностью! Мы с ней любим друг друга!
– Билл, – проговорил Рик, вытаращив от ужаса глаза, явно озабоченный поведением приятеля. – Арррр! Какого дьявола ты несешь всякую ахинею?
– Извини, – отозвался Билл, стряхнув с себя наваждение. – Проклятие комиксов! – Он глубоко вздохнул. – Так или иначе, док, это правда. Если, разумеется, мы толкуем про одну и ту же Ирму. – Он описал вкратце свою возлюбленную.
Король повел себя более чем странно. Слушая Билла, он становился бледнее и бледнее, однако, когда Герой Галактики кончил, на королевские щеки неожиданно вернулся румянец. Бесплод привстал на полусогнутых, его глаза засверкали, словно к нему потихоньку возвращались здоровье и жизненные силы.
– Возможно ли такое? Ты нарисовал портрет моей ненаглядной доченьки! Значит, ты и впрямь видел ее!
– По правде, док, ее я и ищу. Понимаете, я, как говорят у нас в казарме, на ней помешался. Я прибыл сюда вовсе не ради доктора Делязны, а ради Ирмы!
– Не знаю, не знаю, – нахмурясь, произнес король. – Не уверен, что мне хочется, чтобы моя дочь связала свою жизнь с профессиональным солдатом, у которого вдобавок такие клыки. Пойми правильно, в этом нет ничего обидного, однако то, что вполне подойдет для какого-нибудь льва, не слишком соответствует моему представлению о зяте.
– Слушай, урод! – прорычал Билл. – Я могу избавиться от клыков!
– Аррр, Билл! – воскликнул пораженный Рик. – Ты готов ради женщины пожертвовать клыками Смертвича Дранга? Приятель, тогда ты точно влюбился!
А Билл, которого вдруг захлестнули жалость к самому себе и слезливая сентиментальность, сообразил, что по его щекам струятся слезы.
– Верно, Рик! Признаться, мне с трудом верится, что старый солдат-неудачник наконец-то отыскал свою любовь. Женщина, единственная на миллиард, сумела прорвать мою оборону. Знаешь, Рик, даже солдаты имперской армии не могут сопротивляться любви. Я отправлюсь на край Вселенной, дойду до последних рубежей Зажелезии, только бы найти Ирму!
– Старина, поверь мне, у тебя просто закружилась от здешнего воздуха голова, – сказал Рик. – Чтобы ты… Впрочем, ладно. В конце концов нам с тобой пока в одну сторону. Ты ищешь свою любовь, а я – «Святограальское крепкое».
– Ты ищешь «Святограальское крепкое»? – справился доктор-барон. – Я и сам не прочь его отыскать. По слухам, замечательная штука. Быть может, оно восстановит мое подорванное здоровье. Что же ты до сих пор молчал? Я бы тогда не бросил тебя в темницу.
– Да все в порядке, – уверил за приятеля Билл. – Нам все равно нужно было отдохнуть, верно, Рик?
– Пожалуй. – Рик пожал плечами и повернулся к королю. – Док, вы, кажется, сказали, что понятия не имеете, где находится Источник Гормонов?
– Увы! Сие загадка даже для моих приборов!
– Мы столкнулись по дороге с драконом, который отправил нас на юг, – проговорил Билл.
– В Зажелезии все пути ведут на юг! – Барон Бесплод поманил к себе двоих троллей. – Лакеи! Принесите мои носилки! Я хочу показать нашим гостям мои изобретения!
Мгновение спустя к трону подбежали двое уродливых существ с носилками, чуть позже к ним присоединилось третье, и они все вместе принялись закатывать повелителя на носилки. Бесплод несколько раз звучно падал, оглашая зал гневными воплями и повергая в замешательство подданных. Тем не менее после множества проклятий и нелепых телодвижений ему удалось-таки взгромоздиться на носилки. Тролли вскинули те на плечи и двинулись к двери.
– Пойдемте, господа, не пожалеете. Возможно, присутствие незамутненных умов поможет мне разрешить эту злополучную загадку.
Освобожденные от оков, Рик и Билл теперь без труда поспевали за бароном, то есть доктором, то бишь королем – и кем он там был на самом деле.
– Птица, что висит у тебя на шее, – проговорил барон, обращаясь к Биллу. – Раньше, когда мы едва познакомились, я постеснялся спросить, но сейчас мы стали закадычными друзьями, и я знаю, что ты не обидишься на мое любопытство. Знаешь, эта птица – почти такая же диковинка, как твое раздвоенное копыто. Ведь голубь, пускай дохлый, символ мира, или я ошибаюсь?
– Ни капельки, – мрачно ответил Билл. – Меня покарали Грязнью Стадного Мутноброда за то, что я ненароком прикончил птичку. Наказание снимается лишь тогда, когда я отыщу свою истинную любовь, которую зовут Ирмой.
– А что с ногой?
– Старая рана.
– Очень интересно! Однако слушайте. Мы приближаемся к комнате, в которой раньше жарили кофе и которую я превратил в свою лабораторию. Да, да, парни. Заходите ко мне в лабораторию и посмотрите, что там жарится сейчас. Ха-ха! К сожалению, так редко ныне случается пошутить!
– Похоже на то, – согласился Билл. – А если все шутки такие, как эта, то лучше и не надо.
– Если я правильно понял, вы надеетесь с помощью своих приборов установить местонахождение Источника Гормонов? – спросил Рик, с сомнением почесывая в затылке.
– Да. За годы моего правления перешейком я ни в коей мере не забросил своих исследований. Никоим образом! Разве что стал применять другие инструменты… Но стоит ли попусту болтать перед дверью, когда можно распахнуть ее и войти! Воппи! Образина! Вперед! Пускай наши гости узрят великое чудо!
Билл, который в последнее время навидался чудес в избытке, подумал, что с большим удовольствием узрел бы бутылочку чего-нибудь покрепче, однако затем признался себе, что старый калека возбудил его любопытство.
Из-за двери доносилось нечто вроде бормотания. Да, бормотание и причмокивание, шипение и пыхтение, плеск и рев. Подобного сочетания звуков Биллу не доводилось слышать с тех самых пор, как он чуть не утонул, – дело было в учебном лагере.
Дверь лаборатории, огромная, массивная, была изготовлена из древесины дуба, обитой вдобавок железом, и троллям пришлось изрядно поднапрячься, чтобы распахнуть ее. Однако они справились, а затем подхватили носилки с повелителем и устремились в лабораторию. Рик и Билл двинулись следом, все шире и шире раскрывая глаза.
– Я вижу то, что вижу? – выдавил Билл.
– Точно, – подтвердил глухим, как из бочки, голосом Рик.
– Что скажешь?
– Скажу, что, пожалуй, пойду. – Рик медленно попятился.
– Пойдешь? Эта штука что, действует тебе на нервы?
– На нервы? – взвизгнул Рик, судорожно сглотнул и произнес: – Мне не было так весело с того дня, когда свиньи сожрали мою младшую сестренку!
Глава 15
Пептоабисмальный кошмар
– Что за елки-палки? – прошептал Билл и несколько раз быстро сглотнул.
Рик не ответил, ибо стоял разинув рот и выпучив глаза; его лицо приобрело диковинный зеленый
