— Ну так мы вас ждём завтра. До свидания, наш почётный пленник, — ещё раз повторил Павел I своё приглашение, но вдруг на его лице появилось выражение огорчения от допущенной оплошности. — Нет! Что я говорю?! Не пленник, а друг! — воскликнул он и ещё раз оглядел присутствующую публику. Оценив их реакцию на свои слова и довольный произведённым впечатлением, российский император удалился из зала со всей свитой.
V
большой гостиной Зимнего дворца уже около часа за обеденным столом Костюшко сидел с императором Павлом I и его женой Марией Фёдоровной[46]. Сначала разговор шёл вяло: император из вежливости интересовался детством «почётного узника и друга» и его родителями, учёбой в Рыцарской школе и в Париже. Застольная беседа заметно оживилась, когда Костюшко стал рассказывать о войне в Соединённых Штатах, о Вашингтоне и о других известных политических деятелях своей второй родины. Пока Костюшко давал описание их характеров и заслуг перед отечеством, Павел I молчал и внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы. Императрица и вовсе не участвовала в разговоре, а как зачарованная смотрела на Костюшко. Она с нескрываемым интересом слушала его, удивляясь про себя, как много этот человек успел пережить и увидеть за свою жизнь.
Наконец пришло время коснуться событий, о которых Костюшко не хотелось говорить. Однако не вспомнить о восстании и причине его нахождения в России в данном случае было невозможно. Но Павел I по этой теме главную роль оратора взял на себя.
— Я прекрасно вас понимаю, — начал он говорить тоном учителя. — Вы — борец за свои республиканские идеи, и я уважаю таких идейных людей. Скажу больше: я не вижу в вас своего врага, а хотел бы видеть в вашем лице друга.
Костюшко удивился такому дружескому пожеланию российского императора. По какой такой причине Павел I вдруг предлагает ему свою дружбу? Видно, на лице Костюшко отобразились его мысли, так как Павел I торопливо подтвердил сказанное им:
— Да-да, не удивляйтесь. У каждого свои идеалы и цели, и мы должны уважать жизненные принципы других, даже если они не совпадают с нашими.
Наступила неловкая пауза. Костюшко не знал, как ему реагировать на подобные заявления, но первым паузу прервал опять русский император:
— Я понимаю вас, вы перенесли у нас душевные страдания, которые порой воздействуют на нас тяжелее, чем физические. Мы хотели бы как-то сгладить эти неприятные для вас воспоминания.
— Ваше Величество!.. — Костюшко попытался выразить свою признательность императору за предоставленную ему свободу.
Но Павел I не дал ему возможности сделать это:
— Со вчерашнего дня вы не только свободны в ваших действиях, но я бы хотел добавить к этому ещё тысячу крепостных от меня в качестве подарка от царской семьи. Надеюсь, вы не откажетесь?
Костюшко задумался: отказаться принять подарок от императорской особы значит оскорбить Павла I, но и принять в подарок крепостных крестьян ему, руководителю восстания, борду за республиканские идеи, противнику рабства... Нет, это было невозможно... Тогда что же делать?
— Премного благодарен, государь, за вашу милость. Признаюсь честно, не ожидал такого отношения ко мне, бывшему узнику, — искренне сказал Костюшко, раздумывая, как ему поступить.
А Павел I, довольный проявлением своей щедрости и милости, повернувшись к жене, тихо заметил:
— Вот видишь...
Но Костюшко вдруг продолжил:
— Однако я осмелюсь просить вас, государь, ещё об одной милости с вашей стороны.
Теперь император с удивлением повернулся к Костюшко:
— Да, я слушаю...
— Я осмелюсь отказаться от вашего подарка, так как, вы сами понимаете, что он противоречит моим жизненным принципам, о которых вы только что говорили с таким уважением, — попробовал выйти из неловкого положения Костюшко.
— Но мы бы хотели как-то сгладить неприятные воспоминания о времени вашего пленения, — объяснил Павел I причину своего двусмысленного предложения, и тогда Костюшко начал «торговаться»:
— Но если вы всё-таки хотите сделать мне достойный подарок, то прошу освободить моих соотечественников, сосланных в Сибирь, а также других участников Польского восстания, которые в Петропавловской крепости ждут суда.
Павел I «торговаться» не умел, а Панин, который долгое время был его наставником, этому своего воспитанника не научил. Но Павел I сумел проглотить эту «пилюлю наглости» от Костюшко и с достоинством вышел из неловкого положения. Ом опять повернулся к жене и с восторгом заметил:
— Нет, ты только посмотри, дорогая, как это благородно, — потом, вновь обращаясь к своему польскому «другу», жёстким голосом императора добавил: — Конечно, я исполню вашу просьбу, и в ближайшее время на это будет моё волеизъявление. А всё, что повелеваю в России я, исполняется немедленно.
Костюшко с усилием встал со своего места, опираясь на трость, и склонил голову в благодарном поклоне. И этот жест благодарности тоже был искренним.
Павел I, довольный произведённым эффектом и выражением благодарности со стороны Костюшко, допил бокал вина и небрежно добавил:
— А что касается крепостных, то я велю выдать вам в дорогу сумму, равную стоимости этих крепостных.
В этот момент императрица Мария Фёдоровна впервые за всю беседу подала голос:
— Я бы также хотела что-то сделать для вас, — императрица посмотрела на мужа, и тот одобрительно кивнул ей. — Я знаю о вашем увлечении, поэтому вам будет передан токарный станок, сделанный лучшими немецкими мастерами. А также примите от нас эту камею с портретом всех членов нашей семьи.
Мария Фёдоровна махнула рукой мажордому, и тот немедленно поднёс Костюшко камею, окаймлённую драгоценными камнями. Костюшко опять поблагодарил Павла I с супругой, в очередной раз с трудом поднявшись с кресла и поклонившись.
— Пусть у вас от России останутся только хорошие воспоминания, — искренне добавила императрица.
После официальных подарков и слов благодарности разговор опять приобрёл непринуждённый характер. Костюшко уже не чувствовал напряжённости и в ходе беседы обдумывал, как ему сказать императору, что в ближайшие дни он намерен покинуть Россию, но Павел I опередил его:
— А где вы намерены в дальнейшем проживать? Я всё-таки предлагаю вам остаться в России, а мы сделаем всё, чтобы она
