Мы двинулись в новом для меня направлении. Коридор петлял и вел какими-то запутанными поворотами. Люцема повела рукой:
– Наброшу на нас покров невидимости и неслышимости. Иначе ты наделаешь глупостей. Люди такие безрассудные.
Она тоже волшебница? Это новость. Но еще больше меня насторожило, что я могу, по ее словам, «наделать глупостей». Отчего? Что же она хочет мне показать?
Я услышала это раньше, чем увидела. Женские стоны. Так похожие на те, что я сама издавала меньше часа назад.
Остановилась, не желая идти дальше. Не хотела смотреть, кто или что издает эти звуки. Нехорошее предчувствие скребло, душило, как удавка из колючей проволоки.
Люцема сильно толкнула в спину. Меня вынесло за угол. Глазам предстало мужское обнаженное тело… Знакомое до боли, до рези в груди.
Я видела его со спины, но не могла не узнать эти рельефные мускулы, сильные ноги, упругие ягодицы. Оно, это проклятое тело, двигалось мощными короткими рывками. Вдалбливалось в другое, женское тело.
Глава 32
Охотники и добыча
Я не видела лица женщины. Длинные золотистые волосы разметались в разные стороны. Задранная вверх юбка с изящной вышивкой, которую я сегодня видела… на платье Элайсси.
Тот, кого я сегодня назвала своим мужчиной и своим Владыкой, жестко имел ту, кого я успела признать своей подругой. Сердце налилось свинцом. Руки похолодели. Задрожали колени.
Первым порывом было броситься к ним, вцепиться в спину Ральдарина и волосы Элайсси. Обдать самыми гнусными ругательствами. Излить боль, которую оба причинили мне.
Я не совладала с собой, рванулась вперед. И уткнулась в невидимую преграду. Люцема фыркнула.
– Говорила же, наделаешь глупостей! Смотри, человечка. Смотри на свою долю. Ему все равно, ты или кельми. Он имеет всех вас, диковинные расы. Вы для него экзотика. Но только драконица нужна ему по-настоящему. Он всегда возвращается ко мне. Ты нужна ему лишь на эту ночь. И не ты одна, как видишь. После нее он придет ко мне. И я приму его. Ну а завтра примешь и ты, если он соизволит к тебе явиться.
– Замолчи, – простонала я, затыкая уши. – Заткнись!
Люцема издевательски ухмыльнулась.
– Молчу. Зачем мне говорить? Ты видишь все своими глазами.
Я повернулась и бросилась назад. Магическая преграда Люцемы не остановила меня. Неслась по коридору вслепую, не разбирая дороги. Издевательский смех драконицы лился мне вслед.
Не знаю, как я ухитрилась найти спальню. Бежала наугад, плутала на поворотах коридора, упиралась в тупики, возвращалась назад, снова блуждала. Потом вдруг оказалась у дверей спальни, с неподвижными охранниками на карауле.
Влетела в комнату, захлопнула дверь. Хотелось забаррикадировать ее, замуроваться. Отгородиться от этого мира и его обитателей. Лживых и подлых – всех до одного! Никому нельзя было верить.
Сама виновата. Что на меня нашло, как я могла отдаться Ральдарину вот так легко, без разговоров? Словно меня подменили.
А теперь как быть? Твердила себе: он ничего не обещал. Ничего не должен. Виновата сама. Надо было иметь голову на плечах. Но боль в сердце была громче холодных доводов рассудка.
Сердце кричало – он ведь был со мной! Он горел, как и я! Обжигал меня ласками и неукротимой страстью. Все ложь? Игра, притворство?
Пыталась сдержать рыдания. Бесполезно. Рухнула на колени рядом с кроватью, сунула голову под одеяло и еще подушкой сверху придавила. И заорала, затыкая рот простынями.
Легче не стало. В груди прочно засел тяжелый, как свинец, ком. Если бы при этом такой же холодный и безразличный! Как я хотела, чтобы мне стало все равно! Плюнуть на Ральдарина, вычеркнуть из памяти сумасшедший вечер. Плюнуть на предательство Элайсси.
Не могла. Умирала, сгорала, сгибалась под гранитной глыбой отчаянья и обиды. Сердце рвалось в клочья. А равнодушной быть не могла. Решительно и холодно отмести чувства, что зародились у меня к Ральдарину, сказать: шел бы ты лесом – не могла.
Смолк мой заглушенный крик. Комната погрузилась в мертвую тишину. И по контрасту с ней в моей голове метались мысли, надрывные и пронзительные, как вопли чаек над Финским заливом.
В этой тишине шорох открываемой двери прозвучал оглушительно. Мои охранники-надзиратели все же услышали?
Подняла голову. И чуть не подпрыгнула на полу. Элайсси. Зачем она здесь, лживая тварь? Поздно прятать взгляд, полный ненависти. Да и не хотелось.
Минуту я смотрела кельми в глаза. Такие же печальные, как обычно. Волосы растрепаны, одежда порвана в разных местах, а взгляд так и остался грустным, словно она не занималась диким сексом несколько минут назад.
Может, у этих кельми так? Глаза не блестят от секса, а полны уныния и кручины? Это заводит Ральдарина?
– Ты видела, – констатировала она тихо и безрадостно, под стать взгляду.
– А тебе даже не стыдно, – выпалила я. – Ты с ним трахалась, а потом пришла ко мне? Поделиться, каков он?
Она вздохнула.
– Жесток и беспощаден. Не знает жалости, не слышит отказа. Ты и сама это знаешь.
– Тогда что тебе тут надо?! – заорала я. – Убирайся прочь! Не хочу больше тебя видеть! Не хочу всех вас видеть! Не могу смотреть вам в глаза, предателям!
– За этим я и пришла, Ирина. Ты можешь уйти отсюда и никогда больше не смотреть в глаза Ральдарина.
Я фыркнула.
– И как же уйти? Через окно? Предлагаешь мне самоубиться, чтобы не мешать вашему счастью?
– Кельми не бывают счастливы с азрайлами. Мне не нужен Владыка. Я хочу уйти вместе с тобой.
– Ты? Со мной?! Куда?
– К людям, Ирина. Я хочу предложить тебе оставить драконов, которые не дают другим живым существам ничего, кроме боли. Никогда – любви или радости.
– Это говоришь мне ты?! Зачем ты делала с ним это, без любви и радости?
Ни одна ресница не дрогнула на печальных глазах Элайсси.
– Для этого.
Она вынула из складок юбки что-то, блеснувшее алым. Шагнула ко мне, протянула на ладони.
Я узнала перстень с огромным рубином, которым Ральдарин провел по волшебному экрану, чтобы передать записку моим родителям.
– Ты его украла?
– Да. Только ради этого я отдалась Владыке. Мне не нужны его ласки. Они не принесли мне радости, клянусь тебе. Кельми стремятся любой ценой избежать объятий азрайлов. Но не было другого способа прикоснуться к нему и снять защитную магию перстня.
Сердце заныло еще больнее, еще жалобнее. Элайсси лишь добивалась цели. А Ральдарин так легко повелся на соблазн. Значит, я не значу для него даже малой толики.
Но что за цель у нее?
– Почему ты хочешь, чтобы я ушла к людям?
Печаль в глазах кельми перетекла в скорбь и безысходность.
– Потому что не хочу тебе своей участи – быть зависимой от ласк и объятий Верховного Азрайла. Я сказала тебе, что эти ласки не принесли мне радости, но блаженством они одаривают сверх всякой меры. Отравляют, как яд. Ты будешь пресмыкаться у него в ногах. Захочешь отдать себя без остатка, пожертвовать целым миром ради него. Он станет для тебя центром существования. Ты будешь жить от
