– На этот раз все иначе, – грустно ответил он.
И я знала, что это правда. Раньше Херджа появлялись лишь один раз и тут же исчезали. И мертвых было гораздо меньше. И не так много разрушений. Все действительно было иначе.
Остаток пути мы прошли в полном молчании, ощущая вокруг гнетущую тяжесть. Воины Херджа, явившиеся в Фелу, могли оказаться всего лишь небольшой группой огромного вражеского войска. Возможно, их гораздо больше, чем когда-либо видели наши кланы.
Фиске распахнул дверь и вошел в дом, оставив нас наедине с Ири. Я услышала, как он заговорил с Инге.
– Что он сказал? – спросила я. Фиске уселся рядом с Халвардом, снова осматривая его нос.
– Собирается пойти с тобой.
– Зачем? – выдохнула я.
– Элин, ну почему ты все всегда так усложняешь? – Юноша покачал головой. – Он тебе нужен. И он пойдет.
Брат обошел меня и направился в дом, и Инге слегка коснулась его руки, когда он проходил мимо. Женщина посмотрела на меня, а затем ее взгляд упал на Фиске.
– Они собираются. Нам следует уходить. – Он встал.
Я взяла со скамьи свое оружие и аккуратно распределила по местам. Халвард спрыгнул со стола и, стуча башмаками по каменному полу, выскочил за дверь.
– Ты будешь осторожен, милый. – Инге приподняла Фиске за подбородок, заставив посмотреть на нее. – А затем вернешься назад.
Он ничего не ответил, лишь молча посмотрел ей в глаза. Женщина крепко сжимала плечи сына, нашептывая безмолвную молитву. Когда она закончила, Фиске попытался ей улыбнуться.
– И о чем ты только думаешь? – спросил он.
Она улыбнулась в ответ, но улыбка вышла грустной.
– Я думаю о том, что ты всегда меня удивляешь. – Она снова взглянула на меня и наконец отпустила его, и Фиске крепко обнял Ири. Тот что-то тихо сказал ему.
– Qndeldr. – Ири разжал объятия.
– Qndeldr.
Эти слова мне уже доводилось слышать раньше. Дыши огнем. Воины Рики говорили их друг другу на поле боя.
Инге подошла к двери и заботливо поправила мои волосы, втащив их из-под кожаной перевязи.
– Можно? – спросила она, стоя у меня за спиной.
Холодок пробежал у меня по спине, когда я кивнула, усаживаясь на табуретку в углу. Именно здесь я ела, наблюдая, как они все вместе сидели за столом. Как одна семья.
Она откинула волосы мне на спину, разделив их на толстые пряди, и заплела в тугие косы, связав их концы в один. От ее прикосновений по моему телу пробежала дрожь, смутные воспоминания о материнских руках всплывали в памяти. Воспоминания, которые, как мне казалось, навсегда утрачены.
Я уставилась на дверь.
– Есть хоть что-нибудь, чего Фиске не сделал бы ради Ири?
– Он любит Ири больше жизни, но сейчас дело уже не в Ири. – Она внимательно посмотрела мне в глаза, а затем нежно коснулась моей головы. И снова начала читать молитву.
Я задержала дыхание, потому что хорошо знала, что произойдет, когда я снова вдохну воздух. Знала, что мою грудь стиснет горячая, острая боль. Когда она закончила, я вытерла глаза, встала и, не оглядываясь, направилась к двери. Халвард стоял на тропинке, держа под уздцы двух лошадей. Он не поднял головы, когда я подошла ближе.
– Ты собираешься вернуться? – спросил он, ковыряя снег носком башмака.
Я ухватила за поводья лошадь Ири и погладила ее морду.
– Не знаю.
– Ты можешь. Можешь вернуться, если хочешь.
Я взяла его за руку.
– Спасибо тебе.
– За что? – Он взглянул на меня, изменившись в лице.
– За то, что был добр ко мне.
И сунула в его ладонь подарок, незатейливую деревянную фигурку. Я не знала, как выглядел его отец, и не была талантливым скульптором, но использовала остатки священного дерева, которое дала Инге, чтобы смастерить для него этот подарок.
– Это мой отец? – спросил он, срываясь на шепот.
Я кивнула и, потянув его за рубашку, крепко обняла. Он зарылся лицом в мою броню, обняв меня в ответ, и я попыталась откинуть волосы с его лица, но они были слишком густыми. Его голубые глаза, обрамленные темными тенями, теперь казались еще ярче.
Ири, Фиске и Инге вышли из дома. Ири подошел ко мне. Я уперлась взглядом ему в грудь, доспехи Рики больше не удивляли меня. Теперь доспехи Аска смотрелись бы на нем неестественно.
– Elskaykkarr, – сказал он, и теплая нежность захлестнула меня изнутри.
Я люблю тебя.
Я прижалась к нему, наконец позволив обнять себя. Я тоже любила его. Больше всего на свете. Но не знала, смогу ли когда-нибудь снова признаться в этом. Не знала, смогу ли когда-нибудь окончательно простить обиду.
– Что мне сказать отцу?
Он вздохнул:
– Правду.
Мне не хотелось рассказывать отцу об Ири. Но я не смогла бы солгать ему.
Он поцеловал меня в макушку и придержал поводья, пока я взбиралась на лошадь. Воины Рики уже собрались на тропе и ждали. Я не оглянулась, когда дом Инге скрылся за поворотом. Я уперлась взглядом в спину Фиске, лошадь Ири послушно двигалась следом за его лошадью. Уже в который раз я подумала о том, что в последний раз видела брата. Мне хотелось в это верить. Потому что я больше не желала испытывать это чувство.
– Сколько дней нам понадобится? – спросила я, крепче стиснув поводья.
Но не успели мы доехать до ритуального дома, как Фиске снова спешился и подхватил мою лошадь под уздцы.
– Что ты делаешь? – Я пыталась натянуть поводья, но лошадь послушно следовала за ним.
Он ничего не ответил, лишь продолжил уводить лошадь от тропы, подальше от остальных, пока наконец мы не добрались до шатра кузнеца. В темноте кузницы ярко пылал горн.
Я удивленно вскинула брови.
– Что ты…
Кузнец в черном кожаном фартуке, державший в одной руке огромный молот, перестал колотить по наковальне и уставился на меня.
Затем перевел взгляд на Фиске.
– Я хочу, чтобы ты снял ошейник, – сказал Фиске. Он что-то тихо сказал кузнецу, но я, погрузившись в размышления, ничего не слышала.
Кузнец пожал плечами:
– Хорошо.
Побелевшими пальцами я вцепилась в седло.
– Ну, тогда пойдем. – Он швырнул молот на стол.
Я выскользнула из седла, когда он взял инструмент с длинной ручкой и крюком на конце.
– Иди сюда.
Я вошла в шатер, и он ухватился за ошейник, заставив меня слегка наклониться. А затем зацепил один конец за железную решетку, приделанную к стволу толстого дерева.
– Не шевелись, – проворчал он.
Он прицепил крюк инструмента к другому краю ошейника и, набрав полные легкие воздуха, с силой рванул его назад. Ошейник медленно разошелся по шву, а я стояла не шевелясь, стараясь устоять перед искушением и не прикоснуться к ожогам на шее. Когда он снова потянул инструмент назад, я зажмурилась, и край ошейника оцарапал мою кожу.
Кузнец стянул с меня железный обруч и швырнул на землю, разорванный ошейник утонул в снегу передо мной.
Я прикоснулась к шее, свободной от тяжести
