Камша, успевший внутренним слухом понять, кто его зовёт, обернулся в тот самый момент, чтобы увидеть смерть своего хана. Опытный воевода отдал команду к отступлению, срочному отступлению, направляясь к шатру, чтобы забрать тело убитого хана. Живым после такого ранения не остаются. И, вообще, после попадания из пищали редко выживают. Но труп хана спасёт жизнь многим, в первую очередь самому Камше. Если он доживёт до встречи с Кучумом. Если доживёт.
Камша смог собрать всех, кто выжил после сумасшедшего штурма, организовать отступление двух с половиной тысяч обезумевших воинов. Даже не воинов, а напуганных сайгаков, способных растоптать на своём пути кого угодно, включая тигра. Проявив весь свой опыт и умения, Камша смог из стада диких сайгаков вылепить подобие человеческого отряда, подобравшего раненых и отступавшего к Чусовой.
– Ничего, разбойники, дайте срок. Сейчас отдохнём, залечим раны, через две недели ваши головы в мешках Кучуму повезём. – Камша трусил в арьергарде, ведя в поводу коня с телом Маметкула. – На Чусовой у нас припасов много, хоть два месяца проживём, а разбойников выкурим, придумаем что-нибудь.
Граах! Груум! – В голове отступающей колонны раздались два взрыва, над лесом поднялась огромная туча пыли. Движение колонны прекратилось, идущие позади воины останавливались, наталкиваясь на спины передовых отрядов. Камша проехал ещё десяток шагов, когда встал и его отряд. И тут откуда-то сверху на сгрудившийся на узкой дороге отступающий отряд посыпались адские бомбы. Они падали с неба, взрываясь в узкой долине, выкашивая татар десятками. Потом дошли звуки выстрелов, становившиеся всё чаще и чаще. Неведомые пушки били со скал, возвышавшихся над руслом Ярвы, выбирая свои жертвы, как на стрельбище. Камша понял, что спасти остатки орды не удастся, все они полягут тут, запертые в каменном мешке.
Опыт воеводы подсказал причину взрыва и тучи пыли впереди отступающей колонны – разбойники взорвали скалы, закрыв единственный путь к отступлению. Нет, не единственный, одиночки смогут пробиться через горы. Камша приподнялся в седле, указывая рукой на горы по берегам Ярвы, пытаясь перекричать разрывы снарядов. Увы, именно в это время, заметив жест воеводы, на него указал Пётр двум дружинникам, приказывая застрелить. Сразу две пули спустя секунду пробили грудь воеводы, пережившего своего хана на полчаса. Отступавшие татары окончательно потеряли всякое управление. А взрывы шли по замершей колонне, выбивая её равномерно, словно косарь выкашивает луг, с каждым шагом захватывая всё новую порцию травы.
Неожиданно стрельба прекратилась, лишь эхо гоняло гул разрывов по долине. Но вот и оно затихло, лишь ржание лошадей и стоны раненых нарушали неожиданную тишину. После канонады человеческий голос казался шёпотом. Выжившие татары стали приходить в себя, осматриваться, искать живых друзей и перевязывать раненых. Тут и раздался громкий человеческий голос позади отступающей колонны, куда невольно обернулись все выжившие татары.
– Всем сесть на землю и бросить оружие, повторяю, всем сесть на землю и бросить оружие! – в самодельный рупор кричал Пётр, приближаясь к арьергарду отступающих войск. Кричал громко, агрессивно, не давая времени на разумную оценку ситуации. Справа и слева от него цепью шли все дружинники-ветераны с ружьями в руках, все сорок с лишним человек. Рядом с командиром шёл Валентин, повторяя те же команды по-татарски. В остроге остались лишь новобранцы и женщины. Остальные дружинники-татары вместе с мужиками приступили к разбору погибших и раненых кучумцев. На сей раз гуманизм магаданцев не играл, дружинники равнодушно добивали тяжело раненных татар, с фатализмом профессионалов перехватывая ножами горло умирающим противникам.
Убитых в темпе раздевали и оттаскивали к берегу Ярвы, но возле острога лежали более семисот трупов и тяжело раненных татар, неполным трём десяткам мужчин работа предстояла длительная. Вскоре к ним присоединились жены и старшие дети крестьян, лишь магаданки не могли перебороть брезгливость, продолжали с оружием в руках контролировать стены острога. Собранную с трупов одежду и найденное оружие складывали в кучи, которые соберут позднее, вечером. Вот сразу трое дружинников подошли к шатру покойного царевича, и поляну огласил громкий женский визг. Елена Александровна, стоявшая в воротах, не выдержала и побежала туда, с ружьём в руках.
Когда она добралась до шатра, увидела занимательную картину, дружинники-татары раздевали захваченных наложниц хана с вполне понятными намерениями. Привычка заступаться за жертв изнасилования сыграла свою роль.
– Немедленно прекратить! – закричала Елена, почему-то не удивившись, что её никто не слышит. На рефлексах она выстрелила из ружья в землю перед ближайшей парочкой. Выстрел был воспринят более внимательно. Татары выпустили наложниц из рук и обернулись на магаданку.
– В чём дело, женщина, – высокомерно удивился старший из дружинников.
– Какая я тебе женщина, – не менее высокомерно ответила Елена Александровна, обламывавшая и не таких хамов. В качестве дополнительного аргумента она вынула из поясной кобуры револьвер, демонстративно направила его в сторону татар. – Я магаданка и приказываю вам отпустить всех женщин, я отведу их в острог. Если командир решит отдать их вам, получите женщин обратно. Но без ведома командира трогать их нельзя, понятно?
Для быстрого понимания своего приказа большим пальцем правой руки Елена взвела курок револьвера и навела на ближайшего дружинника. Наступил решающий момент, татары замерли в ожидании команды старшего из тройки. Он решит, как быть, скрутить женщину, указав её место, или послушать магаданку, ровню командира. Елена Александровна едва не рассмеялась, настолько явно просвечивала работа мысли на лицах татар. Видимо, дружинники искали в своей жизни необходимый шаблон, для решения столь сложного вопроса. Вот, в мозгу старшего дружинника образ магаданки совместился с привычным образом ханской жены или сестры, чьи приказы все обязаны выполнять. Всё стало на свои места, татарин поднялся на ноги и низко поклонился.
– Прости нас, ханум, увлеклись. – Он обернулся на приятелей и мотнул головой на выход из шатра. После чего дружинники неслышно выскользнули за полог, продолжив скорбный труд.
– Собирайте барахло и несите в острог, – скомандовала женщина оставшимся в шатре четырём наложницам, подкрепив свой приказ недвусмысленным жестом. Так Елена и сидела целый час на пригорке, пока наложницы не перетаскали в острог два шатра и кучу тюков с имуществом покойного хана.
В это время командир заканчивал разбираться с захваченными в плен остатками татарской орды. Все, кто выжил в адской бомбардировке, уже сложили оружие в кучи, под присмотр дружинников. После чего занялись сортировкой раненых и убитых, раздевая последних догола. Раздетые трупы стаскивали на берег Ярвы, собирая для перевозки. Убедившись, что попыток бунта ждать не следует, подполковник демонстративно застрелил из револьвера
