– И сотвори ему вечную память!
– Вечная память, – перекрестились присутствующие.
Рабочие подняли носилки и пошли.
– В анатомический кабинет тюремной больницы, – приказал прокурор.
Елена Никитишна поднялась с земли. Ее поседевшие раньше волосы сделались белыми как лунь. Глаза ввалились, и вокруг них образовались широкие, черные круги. За эту панихиду она изменилась так, что видевшие ее полчаса тому назад не узнали бы ее теперь!
– Боже, как она сразу переменилась, – прошептал прокурор священнику.
– Да, велики ее душевные страдания! И знаете, чем строже вы с ней поступите, тем легче ей будет.
– Теперь ее придется арестовать по всем строгостям формального следствия. Убийство теперь не подлежит сомнению! Покойный не мог сам себя закопать, хотя следов смертельных ран мы, разумеется, не увидим.
– Вы позволите мне преподать несчастной женщине духовное утешение. Это укрепит ее силы.
– Пожалуйста, пожалуйста, вам всегда открыт к ней доступ. Я посажу ее в одиночную камеру, и вы можете, когда угодно, ее навестить без моего даже ведома. Не поверите ли, мне самому очень жаль ее, но теперь…
– Да, теперь, – подошел сыщик, – Коркиной трудно будет вывернуться! Она несомненная сообщница Макарки, который только помогал ей! Ссылки на покойного любовника не спасут голубушку! Никто не поверит в ее незнание! Недаром она так убивается! Значит, совесть не чиста.
– Положим, это зависит от того, у кого какая совесть; один может убиваться, причинив простую обиду ближнему, а другой десять человек задушит и не убивается! Лично я глубоко верю Коркиной и готов сейчас сделать из нее простую свидетельницу, но, как представитель обвинения, я этого не могу; пусть решают присяжные заседатели.
– Я буду сейчас телеграфировать в Петербург начальнику сыскной полиции о найденном трупе. Позволите прибавить ваши сведения о Макарке-душегубе?
– Не только разрешаю, но прошу! Нам необходимо вытребовать Макарку!
– Если подозрения наши о купце Куликове подтвердятся.
– Разумеется! Неужели же я на свой страх могу арестовать купца Куликова, когда мне нужен бродяга Макарка! Это уж ваше дело!
– То-то, ваше! И наш начальник не хочет рисковать обжечься! Не так-то легко сорвать маску с ловкого мошенника!
– Я сегодня же официально сообщу вашему начальнику о розыске Макарки-душегуба. А как и где он его будет разыскивать, до меня не касается.
Процессия медленно двигалась по улицам Саратова к тюрьме. Весь город уже знал историю, и все от мала до велика встречали процессию. Седая Коркина шла с открытой головой и выпрямившись. Ветерок растрепал ее белые волосы. Она точно наслаждалась своим позором, зная, что все смотрят на нее, как на убийцу.
– Бейте меня, плюйте на меня, православные, – закричала она толпе.
17
Новые препятствия
Павлов горел нетерпением скорее домчаться до Орла и не давал своему спутнику Иванову отдыха ни в Петербурге, ни в Москве. С почтовым поездом они выехали по Николаевской дороге и в Москве прямо пересели на курьерский поезд. Иванов хотел ехать с вечерним поездом, чтобы воспользоваться случаем посмотреть на Москву, но Павлов и слышать не хотел.
– Нет, нет, ни за что! Едем сейчас, в Орле отдохнем!
Однако в Орле Павлов отослал с посыльным багаж в ту гостиницу, где останавливался прошлый раз, и потащил Иванова прямо с вокзала в Зеленину улицу, где жил настоящий Куликов. Они скорее ворвались, чем вошли в смрадную квартиру пропойцы-мещанина, но… здесь их ожидал роковой удар.
– Хозяин загулял, – сообщила жена Куликова.
– Как загулял? Где он?!
– А кто ж его знает.
– Его и в Орле совсем нет?
– Нету… Поехал в Курск на заработки, но дорогою загулял и неизвестно, где находится!
Павлов переглянулся с Ивановым.
– Что же делать? – с мучительной тоской во взгляде спросил Павлов.
– Право, не знаю. Целый скандал. Я не имею полномочий жить здесь и ждать месяцы его возвращения.
– Придется ехать в Курск.
– Зачем? Ведь он не дошел до Курска. Скорее вернуться обратно придется.
– Бога ради, умоляю вас!..
– Но будьте же благоразумны, господин Павлов, вы видите, что ничего нельзя сделать.
– Скажите, сколько дней вы можете пробыть здесь?
– Дня три-четыре, самое большее.
– Хорошо. Я буду разыскивать его один, и, если в четыре дня ничего не сделаю, мы поедем обратно. Но четыре дня вы обещаете ждать?
– Извольте.
Они пошли в мещанскую управу. Павлов был здесь, как старый знакомый, и торжествующе сообщил делопроизводителю, что он не один, а с чиновником петербургской сыскной полищи и, следовательно, имеет право требовать официально разные справки.
– Поздравляю вас, – ответил делопроизводитель, просматривая открытый лист Иванова, – теперь мы к вашим услугам и готовы исполнить всяческие требования.
Павлов рассказал об исчезновении Куликова настоящего.
– И представьте, семья не имеет о нем никаких сведений! Мы не знаем, где его и искать!
– А на что, собственно, он вам нужен.
– Для удостоверения, действительно ли он продал свой паспорт нашему Куликову, бывшему в этапе под кличкою Макарка-душегуб. Это самый важный свидетель.
– Действительно, это важно, но самозванство Куликова петербургского вы можете удостоверить подложностью его паспорта. Паспорты мы выдаем на годичный срок. Срок проданного паспорта истек три года тому назад. Других паспортов мы в Петербург Куликову, разумеется, не высылали. Значит, он живет или по подложному паспорту, или просроченному, с переправленными датами и подскобленными числами.
– В таком случае, вы дайте нам подробную справку. Нет ли у вас еще Куликовых в составе мещан?
– Есть, родной его брат, очень почтенный здешний купец, но тот ни при чем здесь! Он живет безвыездно в Орле, на Монастырской улице, за Монастырской речкой. У него мельница.
– И больше такой фамилии никто не носит?
– Вот не угодно ли алфавит посмотреть! Решительно никого!
– Так вы будьте добры, скрепите все это официальною бумагою. Пропишите, какой паспорт и за каким номером был выдан Куликову Ивану…
– Который он продал в этапе?
– Да.
– Извольте. Завтра утром все будет готово.
– Это весьма ценные документы, – произнес Павлов. – С такими данными можно арестовать зятя Петухова и без предъявления настоящего Куликова.
– Арестовать – да, – возразил Иванов. – Но что же дальше? Он упрется – «знать ничего не знаю», и с ним ничего не поделаешь! А когда Куликов признает в нем Макарку, назовет других арестантов, бывших в этапе, которые, в свою очередь, признают душегуба, тогда дело в шляпе и никаких разговоров больше не может быть.
– О, бесспорно Куликов нам нужен, и во что бы то ни стало я постараюсь его отыскать, но, в крайнем случае, мы вернемся с удостоверениями, которых достаточно для ареста злодея.
– Смотрите, как бы наш начальник не отказался арестовать зятя Петухова на основании этих справок, ведь здешняя управа может ошибиться или войти в заблуждение, а Густерин не захочет рисковать впутываться в историю… Он не церемонится с разными бродяжками, но когда дело касается людей с положением, он очень осторожен. Это его правило: избегать скандала, не навязывать себе лишних дел!
Павлов возмутился:
– Неужели же на злодеев нет ни суда, ни
