Когда Сильвестр принялся за свой летописный труд, уже два с половиною века прошло от первого нападения Руси на Константинополь, упомянутого в «Хронике» Амартола. С этого нападения летописец, собственно, и начинает свою «Повесть временных лет». Но, согласно с наивными понятиями и литературными приемами той эпохи, он предпослал этому историческому событию несколько басен, как бы объясняющих предыдущие судьбы Руси. Между прочим, он рассказывает киевское предание о трех братьях Кие, Щеке и Хориве, княживших когда-то в земле полян и основавших Киев; а рядом с ним поставил сказание, которого первое зерно, по всей вероятности, пришло из Новгорода, — сказание о трех братьях-варягах, призванных из-за моря в Новгородскую землю. Этот домысел, очевидно, еще не был тогда общеизвестным преданием: на него не встречаем намека ни в одном из других произведений русской словесности того времени. Но впоследствии ему особенно. посчастливилось. Сказание расширялось и видоизменялось, так что у позднейших составителей летописных сводов уже не Русь и славяне Новгородские призывают к себе варяжских князей, как это было у первого летописца, а славяне, кривичи и чудь призывают варягов — Русь, т. е. уже весь великий Русский народ причислен к варягам и является в Россию под видом какой-то пришлой из-за моря княжеской свиты. В таком искажении первоначальной легенды виновны, конечно, невежество и небрежность позднейших списателей Сильвестра. Сильвестр окончил свою «Повесть» в 1116 году. Владимир Мономах, очевидно, был доволен его трудом: спустя два года он велел поставить его епископом своего наследственного города Переяславля, где Сильвестр и скончался в 1123 году.
Почти в одно время с «Повестью временных лет» игумена Сильвестра написано произведение другого русского игумена, Даниила, именно: «Хождение в Иерусалим». Мы видели что паломничество, или обычай ходить на поклонение святым местам, возник на Руси вслед за водворением христианской религии. Уже в XI веке, когда Палестина находилась под властью турок сельджуков, русские паломники проникали туда и терпели там притеснения наравне с прочими христианскими пилигримами. Число их увеличилось с начала XII века, когда крестоносцы завоевали Святую землю и основали там королевство. Занятые борьбою с другими турками, т. е. с Половцами, наши князья не участвовали в крестоносных походах; тем не менее русские люди сочувствовали великому движению западных народов против неверных. Сочувствие это отразилось и в записках Даниила о своем хождении. Он именует себя просто русским игуменом, не называя своего монастыря; судя по некоторым его выражениям, полагают, что он был из Черниговской области. Даниил не один посетил Святую землю; он упоминает о целой дружине русских паломников и некоторых называет по именам. Все его сочинение дышит глубокою верою и благоговением к священным предметам, которые он удостоился видеть. Он с похвалою говорит о короле иерусалимском Балдуине; который оказал внимание русскому игумену и позволил ему поставить на Гробе Господнем кадило за русских князей и за всю Русскую землю. В числе князей, которых имена наш игумен записал для молитвы об их здравии в лавре св. Саввы, где он имел приют, первое место занимают: Святополк — Михаил, Владимир (Мономах) — Василий, Олег — Михаил и Давид Святославичи[23].
К эпохе Ярослава, его сыновей и внуков относится весьма важный памятник гражданского состояния Руси в те времена. Это так называемая Русская Правда, или первое записанное собрание наших древнейших законов. У Русских, как и везде, основою законодательства послужили установившиеся обычаи и отношения. Первые сборники законов отвечали обыкновенно на потребности суда и расправы как самых необходимых условий сколько-нибудь устроенного человеческого общества. Главнейшая общественная потребность состоит в том, чтобы оградить безопасность личную и имущественную; а потому всякое древнее законодательство носит характер по преимуществу уголовный, т. е. прежде всего определяет наказания и пени за убийство, побои, раны, воровство и другие преступления против личности или собственности.
Начало Русской Правды восходит к временам более древним, чем княжение Ярослава. Уже при первом исторически известном киевском князе, при Олеге, встречаются указания на статьи Русского закона, именно в договоре с греками. Такие же указания повторяются и в договоре Игоря. Ярослав, известный своею любовью к земскому устроению и книжному делу, по-видимому, велел собрать вместе правила и обычаи, относящиеся к судопроизводству, и составить письменный свод для руководства судьям на будущее время. Первая статья этого свода определяет пеню за самое важное преступление, за убийство. Эта статья представляет явный переход от состояния варварского, почти первобытного, к состоянию более гражданственному. У руссов, как и у других народов, находившихся на низких ступенях общественного развития, личная безопасность ограждалась преимущественно обычаем родовой мести, т. е. обязанностью за смерть родственника мстить смертью убийцы. С принятием христианства и успехами гражданственности эта статья, естественно, должна была подвергнуться смягчению или изменению, что и совершилось не вдруг, а весьма постепенно, ибо обычай кровавой мести так внедрился в народные нравы, что искоренить его было нелегко. Владимир Великий, по известию летописи, уже колеблется между смертною казнию и вирою. После своего крещения под влиянием новой религии он, по-видимому, отменил смертную казнь и право кровавой мести, а положил за убийство денежную пеню, или виру; потом, когда умножились разбои, по совету самих епископов начал казнить смертью разбойников; а под конец опять отменил казнь и приказал взыскивать виру.
Ярослав в первой статье Русской Правды дозволил за убийство кровавую месть, но только близким родственникам, именно сыновьям, братьям и племянникам. Если же местников не было (за неимением близких родственников или за их отказом от кровавой мести), то
