От себя отмечу, что присутствующие одеты в платье европейского покроя, за исключением двух рынд с топориками, несущих караул у двери. Мужчины тут тоже есть — сидят на лавках, но чая им не подали.
— А почему калмыки? — любопытствует Софи.
— Грамотка твоя про надобность в союзе с джунгарами ко мне попала. А те далёкие джунгары и наши ближние соседи калмыки одного племени, языка и обычаев. Ойратами зовутся. Так мы с этими калмыками договориться попробуем о посредничестве в переговорах. Расскажи нам, Фёдор Борисович, про то, как переговоры ранее проводились?
— Предлагали мы им вступить под руку государя нашего, чтобы они нам дань платили, а мы бы их от супостатов защищали. Не хотят, — встав с лавки развёл руками один из присутствующих.
— С чего бы им у нас защиты просить, когда это от них нынче вся Степь Великая отбивается, — удивился я голосом моей хозяюшки. — Союз надо предлагать как между равными. Про мир и торг. С кочевников кроме лошадей, скота и шерсти взять нечего, а им от нас железные изделия потребны. Так сейчас мы их быстро переторгуем — металлы всяко дороже валяных кошм. И есть они у нас — сама же знаешь, сколь изрядно Григорий Дмитриевич чугуна выплавляет. А уж передуть его в воздушно-конверторную сталь и раскатать на полосы невелик труд. Дальше уже кузнецы с городских посадов накуют клинков и наконечников, шлемов или кольчуг — Степь-то Великая пока по-старинке воюет. Хотя можем им и огнебойных ружей выделить из старых. Опять же котлов и иной утвари из чугуна отольём. Слыхала я, будто джунгары ясак казанами берут — значит есть у них недостаток в подобном.
— Погоди! — придержала меня царевна. — Сама-то ты для себя всё из мартеновской стали делаешь. Почему тут иную хочешь применить?
— Сомнительна для меня эта конверторная сталь — что-то с ней должно быть не так. Мы же её на крестьянский инвентарь пускаем. Туда, где особая прочность не нужна. Хотя, с виду конверторная и не хуже мартеновской, но какой-то на душе осадочек от неё. Боюсь, что испортится. Не ведаю отчего и когда, — пожал я Софочкиными плечами.
— Но джунгарам и такая сойдёт? — хмыкнула царевна.
— Так всё равно стопчут их, — кивнул я. — Все кочевые империи недолговечны, потому что живут с добычи. А на любого сильного найдётся или более сильный, или более хитрый. Крепко держатся те, у кого население работой богатеет.
Комната погрузилась в молчание, нарушенное лишь звуком чашечки, поставленной на блюдце — моя реципиентка допила. Царевна встала, сделав остальным знак, чтобы оставались сидеть по лавкам, и несколько раз прошлась по светлице из конца в конец.
— Вельяминова! — поворотилась она к одной из дъякониц-фрейлин, про которую как-то забыли, что она теперь статс-дама. — Всё поняла? Ступай в Посольский приказ, бери за бороду дьячка, который дела зюнгарские ведает, да толмача — сочиняйте торговый договор про охрану торговцев и чтобы грамотку им на заставах выдавали — не общую декларацию готовь, а чтобы с подробностями. Милославская! Скачи в Преображенское. Доложи государю да пригласи его на встречу с дружественными калмыцкими посланниками. Костенька, — взглянула она на неприметного юношу в чёрном речном мундире, — проследи, чтобы гостям было удобно и обеспечь приветливость встречающих. Моим именем распоряжайся.
Софи! — обратилась она к моей реципиентке, едва посланные вышли, — надеюсь, во время приёма ты займёшь место фрейлины подле меня. А этот рисунок по шёлку на твоём платье? Где его делали?
— В Японии, самодержица.
* * *— Полагаешь, с верховий Иртыша, Оби и Енисея ясак брать удобнее торгом? — с ехидством во взоре глянул на меня Пётр Алексеевич. — Хитрая ты англичанка. Всё земли мои словно бусины на нитки нанизала на свои лодочные дворы и с каждого перевоза прибыток имеешь. А с виду скромница — ни кружевов, ни шитья не носишь. Не вздумай врать, что скудна достатком — мне из Счётного Приказа после летнего солнцестояния донесли, сколь сборов привезли с твоих лодочных дворов да с пристаней. Это ты что? Богаче меня?
— Вряд ли богаче, государь. То, что не в казну попало, истрачено по расходам на кормление людишек, на лес, на плату грузчикам, за ром и сок тропического дерева, селитру, медь… да не перечесть всего. Деньги, как в топку, уходят.
— Деньги в топку, говоришь. Распорядился я чтобы копейки стальные на манер твоих амурских начали чеканить, да только стали они из оборота пропадать. Озадачил я Фёдора Юрьевича, чтобы вызнал, куда они деваются. Так ты не поверишь — скупают их иноземцы и к себе увозят. Добрые-то клинки в высокой цене, а их куют, сложив в пакет полосы из разных сталей. Для внутреннего слоя подбирают вязкую — как раз твоя монетно-бляшечная такова, — государь коварно улыбнулся.
Я ничуть не удивился тому, что он разбирается в подобных вопросах потому, что помню — с малолетства разные ремёсла постигал. А ещё у него всегда под боком школярка ипсвичская, способная судить о природе вещей не хуже иного нынешнего европейского профессора. Лиза-рисовальщица родила своему Петруше третьего ребёнка — сына. Между тем, пока Софочка оставалась на Амуре, умер "старший царь" Иван Алексеевич, оставив брата своего единоличным правителем России. И матушка его вдовствующая царица Наталья Кирилловна скончалась — некому теперь укротить буйный нрав молодого и полного энергии государя. Разве что его походно-полевой супруге да сестрице, которую он сам с язвительностью в тоне иногда называет самодержицей — припоминает её былые притязания на трон. Памятлив Пётр Алексеевич, но рассудителен. И о бабском уме рассуждает не высокомерно.
— А ты почему сегодня не в мужском платье? — вопрос к Софи.
— День жаркий, — улыбнулась моя реципиентка. — А тебе в парадной шубе париться посланников калмыцких принимая. Будешь ты под мехами драгоценными потеть и с завистью пялиться на мои открытые плечи. И на Лизку свою облизываться — мы сегодня по обе руки от сестрицы твоей присутствовать станем, наполняя тронный зал очарованием, — в этот момент государю подали традиционное парадное облачение русских царей отчего обмен мнениями между нами прекратился — разговоры наши не для чужих ушей. Мои советы ему — тайные.
* * *
