Пересидеть холода под крышей всем невозможно, потому что и дрова нужно рубить в лесу, и скотине кормов подбрасывать, а одежда здешняя не слишком тёплая. Зато у шорника, который и выделкой кож занимается, сколько-то волосатых шкур в запасе имелось. Мама их выкупила и наняла того же шорника кроить жилетки-безрукавки. Шили женщины для своих мужей и сыновей бесплатно. Потом ещё меховые пелерины, а там я и устройство армейской шапки-ушанки припомнил. Меховые рукавицы, штаны, обувь… только мысль подай, а дальше само пошло. Работников одели тепло.
Особенно это пригодилось тем, кого пришлось послать в Лондон, на ледовую ярмарку, закупаться недостающим. Не ближний свет, но существенная экономия — по округе-то цены на продукты и всё, что способно гореть, взлетели буквально в стратосферу, а там и запасов больше, и поборов для торгующих со льда нет — так что и наценка божеская. И дорога, не в пример тёплым временам, безопасная. Разбойнички, кто не вымерз, в тепле сидят и нос наружу не кажут.
Лесов вокруг много, но ни строевой древесины, ни деловой в них не найти, потому что растут здесь деревья, считающиеся сорными. Берёзы с осинами и особенно много быстрорастущих верб и ив. Маменька постоянно нанимает тутошних мужчин на расчистку загущённых зарослей и рубку добытых не особо толстых стволов и сучьев на поленья. Получившиеся дрова этим же лесорубам и продаёт так, что им за заработанное достаётся половина добытого. В пределах поместья с землями получается вполне приемлемо — как только у кого-то возникает нужда в топливе — ступай к хозяйке. Она укажет, откуда и докуда что вырубать, причём бесплатно, за половину нарубленного. Да, маменька эксплуатирует труд тех, кто живёт на её территории. Она вообще весьма рачительно ведёт дела Корнов. Скажем, пахари уже попробовали сажать заморский маис, который для нас кукуруза. До молочной спелости он вызрел, а до полной — только отдельные початки, которые и пошли на семена. Зато зелёную массу она сама и купила, а зимой продала её овцеводам на корма. Не силосом из ям, а прямо из буртов сухими стеблями. Не хуже соломы срубали это пропитание оголодавшие к весне рогатые — с заготовкой кормов для скота местные не так уж сильно парятся. Хотя, сколько-то сена запасают.
Весной, когда стало теплее, и народ потянулся по домам, маменька ещё и за постой со всех денежку списала. Недорого взяла, но за несколько месяцев получилось неслабо. И ведь не пикнул никто — все остались живы — ни один не замёрз. Не то, что в соседях. А тут и скот почти весь сохранили, Потому что мелкие веточки со срубленных деревьев или сучьев на корм пошли. После сена, соломы и кукурузных стеблей, конечно.
А в нашу школу запросились девочки. Четырёх родители отпустили. И двоих пацанов на год младше наших младших. Опять новый класс организовывать пришлось с преподавателем Гарри Смитом. Он из них химиков воспитает. В смысле, научит химичить. Хоть и младший из старших, но мозговитый.
* * *Работы по переделке набора флейта завершились ещё в октябре. Ему, как и предлагали мы с Сонькой, заметно удлинили нос, сделав более узким. Бушприт приладили старый, составленный из двух брёвен, но не задрали его вверх под углом сорок пять градусов, а вытянули вперёд, лишь чуточку приподняв кончик. Так делают на маломерных судах — куттерах и шлюпах для размещения сверху пары кливеров, которые здесь называют стакселями. Отчего передняя мачта флейта теперь не выглядела чересчур сдвинутой к носу. От неё вперёд и вниз протянулись сразу три штага — троса, удерживающих мачту от падения назад.
— Три стакселя поставим, — довольно говорил отец, любуясь тем, что вышло. — А то с блиндом ужас сколько проблем, да и не пойдёшь с ним в бейдевинд.
"Это, когда ветер встречный, — пояснила для меня Сонька. — Папа очень ценит косые паруса и очень искусно под ними ходит."
Ну да я уже и сам видел, что он не ставит прямых парусов в узких местах, предпочитая неторопливость и управляемость. К моменту, когда пришла пора восстанавливать обшивку, наступили холода, да такие, что древесина сделалась хрупкой, отчего с этим делом пришлось погодить. Поэтому мне удалось и правильные гвозди приготовить, и с пропиткой древесины подготовиться — нагнали мы достаточное количество машинного масла.
Шляпка гвоздя теперь стала квадратной, под гаечный ключ. Но только одним ключом забитый гвоздь не выкрутишь, потому что витки идут слишком редко и полого. Тут нужно за головку хватать мощными клещами и одновременно и тянуть, и крутить. Тянуть через рычаг, как у гвоздодёра, и крутить тоже рычагом с хорошим плечом. Наши ребята втроём управлялись. Так у этого гвоздя под шляпкой ещё и планшайба отштампована, чтобы он древесину не прорывал, а прижимал. И еще мы их все облудили, погружая горячими в расплавленное олово после макания в правильно разбавленную спиртом канифоль с добавлением туда нужной толики кислоты. Лудили и паяли мы уверенно, особенно чугунные котлы для варки пищи. Как-то это здесь было в обычае.
Гвозди наши сечением две на две линии, три на три, четыре на четыре и шесть на шесть — имели постоянное сечение от шляпки до острия и разную длину, но все одинаковый шаг извивания. Шли они только на папин флейт. Кстати, забивать их следовало через бронзовые оправки, чтобы не содрать лужение со шляпок.
Древесину же — сначала доступные
