Местность вокруг обжитая, то и дело встречаются хижины или повороты к усадьбам. Фазендам, если на моё понимание. Хотя называют их гасиендами. Дедушкина оказалась достаточно далеко и прямиком на речном берегу. Хотя, считается она папиной, но это просто формальность, чтобы мамины родители оставались здесь жить, притворяясь управляющими. Вот прямо словно дворецкий и экономка, как у нас в имении Бетти и Джон Коллинзы. Не владеют, но распоряжаются.
Дед выглядел настоящим испанским грандом, а бабушка — благородной сеньорой. Они приняли нас старомодно одетыми и с торжественными выражениями на лицах. Выпили за встречу прекрасного вина. Я как-то на этом раньше не заострял внимания, но в этом мире дети хлещут спиртное безвозбранно. Пиво особенно. Хотя — чему удивляться? Здесь и сейчас присказка: "Губит людей не пиво…" — ни разу не ёрническая.
Потом мы обходили владения, где участки, заросшие тропическим лесом чередовались с засеянными сахарным тростником делянками. Хижины рабов выглядели ничуть не убого, а сами рабы дрыхли в тени под навесами.
Единственным работающим, кого мы увидели, был мальчишка, следящий за горением печурки перегонного куба, да и тот не особенно утруждал себя лишними движениями.
Сонное царство беспробудно функционировало до тех пор, пока не утих дневной зной. Едва солнце начало клониться к горизонту, как зазвучали голоса, и под навесами начались работы — крошили стебли тростника, давили их под прессами и собирали сок в огромные чаны. Даже когда угасли короткие тропические сумерки, деятельность не прекратилась — в котлах упаривали сладкий сок, который на вкус оказался довольно противным. Но из него шумовками вылавливали комки уже настоящего сахара. Не слишком белого, но по-настоящему сладкого. А оставшееся сливали уже в другие чаны для брожения.
Любопытные девчонки с интересом проследили весь техпроцесс, остановившийся ещё до полуночи — всех погнали спать. Не девчонок — работников. Чтобы снова поднять ещё затемно — с утра, пока жара не стала одуряющей, те же мужчины рубили тростник, который свозили под навесы дожидаться вечернего всплеска активности.
Надсмотрщиков с бичами я здесь не увидел — всем распоряжался дедуля, одетый много проще, чем в официальной обстановке. Признаков социальной напряжённости тоже заметно не было. Зато за сутки непрерывной работы перегонного куба набежала бочка тростникового самогона, который станет ромом, когда с годик постоит в дубовой ёмкости. Всё очень просто.
Глава 26. Совещание в Филях
Отзвучали последние аккорды, и мама с дедушкой передали гитары Соньке и Консуэллке. Девочки вместо красивой испанской баллады исполнили непритязательную английскую песню про пасущихся овец. До мастерства старших им, конечно, было далеко, но инструментом они владели уверенно.
Изображающая прилежную служанку Мэри разнесла на подносе бокалы с лёгким вином — она всячески старалась не выглядеть госпожой, хотя положение маминой крестницы позволяло ей носить одежду высших слоёв общества и вести себя непринуждённо. Она с удовольствием примеряла на себя разные роли. Сейчас — низшей среди благородных.
У нас тут идут очередные вечерние посиделки, уже третьи по счёту. Стороны в ходе неспешного трёпа обо всём и ни о чем усиленно знакомятся или заново притираются друг к другу. В первый вечер пришлось срочно вспоминать полузабытые мамины уроки испанского и мучительно подбирать слова. Сейчас уже полегче.
— Итак, обстановка в Англии вызывает беспокойство, — рассудительно проговорил дедушка, начиная давно назревший серьёзный разговор. — Я полагаю разумным довериться твоему чутью, Агата. Как и тогда, когда англичане пришли выгонять нас отсюда.
— А почему не прогнали? — вскинулась наша младшенькая, Кэти. Ей уже идёт восьмой год, и она тоже школьница. Считает, куёт ножики и отливает из олова колечки. То есть, первый класс закончила успешно.
— На самом деле бабушку и дедушку прогнал мистер Корн, — улыбнулась маменька. — А меня принудил к замужеству.
— Хочется услышать детали, — прорвался я к речевому аппарату, воспользовавшись Сонькиным замешательством.
— Это было через год после того, как Испания окончательно признала Ямайку английской и вскоре после того, как Генри Морган вернулся из столь дерзко разграбленной Панамы. Раньше-то до полуразрушенного Сантьяго-де-ла-Вега и его опустошённых окрестностей никому никакого дела не было — испанцы ведь поотпускали всех рабов, когда проиграли нам, англичанам, в пятьдесят пятом. А без рабочей силы эти земли потеряли ценность. Конечно, город считался столицей острова и там даже сидел губернатор — но на эту должность тогда фактически ссылали неугодных, так что и сил в их руках было немного. Даже ближайшие окрестности, хоть и были хорошенько пограблены при захвате, но в большинстве своём так и оставались в руках прежних владельцев. Но спустя пятнадцать лет те, кто тут ещё оставался, потихоньку и город отстроили, и хозяйство наладили. А в Порт-Рояле тогда собралось достаточно решительных парней, не слишком довольных долей, которую выделил им Морган, — пустился в воспоминания отец. — Как раз сезон дождей начался. Подобравшись к этому поместью, мы встретили сотню рубщиков тростника с ярдовой длины тесаками. А сохранить порох сухим здесь — целое искусство. Поэтому наша банда отступила и отправила меня на переговоры. И вот вхожу я в этот самый дом и падаю, сражённый наповал неземной красотой вашей мамы. Через полчаса рабы вынесли мокнущим под дождём моим товарищам десяток зажаренных поросят и бочонок рома. А ещё через пару часов мы с вашим дедушкой вернулись из столицы с бумагами о добровольном дарении всех этих земель мне. Он легко согласился с доводами о том, что его отсюда всё равно выдавят, и стал изображать управляющего. А вот сеньорита Агата долго мучила меня…
— Помучаешь тебя, такого убедительного, — воскликнула маменька. — Пообещал, что я так и останусь в родительском доме, для посторонних считаясь супругой английского джентльмена. Но сообщение о гибели вашего дяди всё перевернуло с ног на голову. Не могла же я не узнать, как в Англии живут жёны владельцев тамошних поместий!
Ну что тут скажешь? Разумность свойственна всем предкам Софочки, с кем мне довелось познакомиться. Хотя, конечно, в этой истории наверняка
