Я нахмурилась, не вполне понимая, что он имеет в виду.
— Ну, любовь восторжествовала, глупые предрассудки в прошлом? — махнул он головой в сторону кустов, туда, где сейчас должны были целоваться Тилья и Ольтер.
Я не смогла скрыть улыбку.
— Вроде того.
— Ну, хвала северным тюленям. И Ольтеру, который едва ли не больший тормоз, чем эти тюлени.
Алые губы искривила усмешка.
— Ты волновался за них? — удивилась я.
— Еще чего, — фыркнул он в ответ. — Я вообще никогда не волнуюсь. Поздравляю со свадьбой, детка. Неплохой праздник вышел. Закуски так себе, а вот вино — отличное.
Он подмигнул мне и поднял с земли откупоренную бутылку ягодного.
Я усмехнулась, покачав головой, и, когда уже собиралась ответить, Джерил вдруг махнул мне рукой, завидев кого-то неподалеку:
— Детка, хорошо тебе повеселиться. Прости, у меня дела.
Развернулся и просто пошел прочь.
Я не успела и слова сказать, открыв рот. А затем заметила Алиру, немного смущенно, как мне показалось, выходящую из кустов.
Со дня той кровавой резни я ее так и не видела, будто оборотница не хотела показываться хоть кому-то на глаза. Сейчас она улыбалась, и это внушало надежду, что с ней все хорошо.
— Кроха, я уже заждался. Ты там уснула, что ль, по дороге? — бросил с усмешкой Джерил, подходя ближе, и неожиданно шлепнул девушку по заднице.
Глаза Алиры широко раскрылись, она вспыхнула и попробовала ударить парня по груди.
— Ах ты… выхухоль! Держи свои руки при себе!
Джерил увернулся и громко рассмеялся. И, несмотря на угрожающий тон оборотницы, я видела, что она тоже улыбается.
Взглянув последний раз на еще одну странную парочку, я пошла дальше, встретившись, наконец, со своим волком.
Ранфер тут же схватил меня за руку и повел прочь от танцплощадки. В беседку, что стояла метрах в пятидесяти от особняка. Здесь было значительно тише, а гирлянды из цветов, обвивающие тонкие колонны, освещали пространство мягким неровным светом.
Мы сели на скамейку возле столика, на котором уже стояли бутылка вина с двумя бокалами и целое блюдо нарезанных фруктов.
А я вдруг поняла, что неспроста здесь никого нет. Это место специально оставили только для нас.
Я прижалась к оборотню и положила ему голову на грудь, взглянув в темное небо, где уже взошла крупная белая луна. Ранфер обнял меня одной рукой и прижал покрепче.
Несколько минут мы провели в молчании. И мне было впервые за долгое время просто хорошо. Спокойствие и тишина обволакивали как мягкая перина, заставляя чувствовать себя счастливой. Чувствовать себя дома.
В этот момент, словно улавливая отголоски моих эмоций, Ранфер вдруг спросил:
— Скажи, лисичка, — начал он медленно, словно опасался чего-то. — Хотела бы ты вернуться домой? В свой мир я имею в виду.
И замолчал. А я почувствовала, как его тело вдруг ощутимо напряглось. Он не двигался, старался вовсе не шевелиться, просто обнимая меня за талию. Но именно сейчас, когда я не ощущала даже его дыхания, мне казалось, что он превратился в каменную статую.
— Конечно нет, — фыркнула я в ответ. — Что я там буду делать? Ты знаешь, какие у меня в квартире были потолки? Три метра! Три, Ранфер! А ты знаешь, что такие потолки считаются у нас очень, очень высокими?
В Арктур высота потолков была не менее четырех метров. А уж размеры комнат, даже студенческих, могли поспорить с какими-нибудь дворцовыми апартаментами.
Оборотень смотрел на меня несколько секунд, не отрываясь, а потом вдруг прыснул со смеху.
— Что? — удивилась я. — Что не так?
— Ничего, дорогая. Просто ты только что озвучила некоторые мои недавние размышления. И я в который раз убедился, что мы идеально подходим друг другу.
— То есть сомнения на этот счет у тебя проскальзывали? — прищурилась я, и Ранфер мягко щелкнул меня по носу.
— Не проскальзывали. Я знаю, что ты — моя половинка. Но вот твоя ли половинка — я?..
Я фыркнула, вернувшись головой на его плечо. Устроилась поудобнее и проговорила:
— Знаешь… Я думала, что моя половинка — Рома. Была уверена, что мы проведем вместе долгую и счастливую жизнь. А он решил убить меня ради квартиры с трехметровыми потолками. Так что, знаешь… теперь я официально разрешаю тебе решать за меня, кто будет моей половинкой.
А потом подняла голову и резко добавила:
— Конечно, только в том случае, если на это место ты предлагаешь себя.
Ранфер улыбнулся и покачал головой. Непонятное напряжение, что еще минуту назад чувствовалось в его теле, исчезло.
— А ты хотела бы отомстить ему? — спросил тогда он, чем снова меня слегка ошарашил. — Роме?
— Отомстить? — переспросила я. — Вообще-то, я никогда об этом не думала. Возможно, мне бы и хотелось плюнуть ему в лицо или заставить его пойти в полицию с признанием… Но я бы совершенно точно не хотела ради этого возвращаться. По сути — мне все равно, что там с ним происходит. Уверена, рано или поздно провидение его накажет. Его и мою бывшую подружку.
Ранфер снова кивнул, ничего не ответив. Словно скрывал что-то. А может, просто не хотел развивать тему.
— Кстати, а что бы ты сделал, если бы сам мог оказаться в моем мире? — спросила я, хитро улыбнувшись. — Отомстил бы за свою женушку?
Голубые глаза Ранфера неожиданно стали очень серьезны.
— Мужчина всегда защитит свою женщину, дорогая, — ответил он спокойно. — Ты ведь не сомневаешься во мне?
— Нет, конечно, — замялась я, все же желая услышать ответ. — Но что бы ты сделал?
Несколько мгновений Ранфер молчал, после чего все же ответил:
— Не забывай, что я оборотень, лисичка. И внутри у меня все еще живет волк. Хотя многие и думают иначе.
— Ты бы его убил? — выдохнула я, не зная, пугает меня этот ответ или наоборот.
Но Ранфер неожиданно прижал меня к себе и улыбнулся теплой и мягкой улыбкой, от которой внутри все оттаяло.
— Я бы щелкнул своими большими острыми зубами, и твой Рома сам побежал бы в охранное отделение признаваться во всех грехах, — ответил он наконец, осторожно целуя.
— Ну и хорошо… — прошептала я, чувствуя, что улетаю куда-то очень высоко, загипнотизированная его мурлыкающим голосом и нежными прикосновениями.
Ночь стала темнее, а цветы вокруг стали светить не так сильно, как раньше. Словно кто-то нарочно приглушил их. А затем я поняла, что и музыки больше не слышу. Будто во всем огромном лесу Темного Диархана мы остались совершенно одни.
Движения мужчины стали более горячими, нетерпеливыми. И мое тело отзывалось на них с покорством и готовностью. Как растение, которое влечет к солнцу, как волна, которую тянет к
