Промозглая ноябрьская погода не способствовала длительной прогулке — но тут, похоже, предстояла именно такая. Отделаться парой часов вряд ли получиться. Решили ехать с раннего утра, если не пойдет сильный дождь или даже снег. Впрочем, выяснить, что происходит на свалке нужно было при любой погоде. Если этого не сделать сейчас, потом может оказаться поздно.
Андрей подумал о Саше. Ей здесь жить. До окончания школы, как минимум. Поэтому, какая бы чертовщина не творилась на свалке, чтобы туда не свозили, это требовалось прекратить и немедленно. Пока желтый туман не накрыл город своим удушающим покрывалом.
— Ты даже не хочешь со мной поговорить, — услышал он голос жены. — Конечно, что тебе здоровье ребенка…
Андрей открыл новую банку пива, вздохнул, сделал глоток. За окном завывал ноябрьский ветер. Кажется, окна едва выдерживали его напор.
— Мне важно здоровье ребенка, как ты не понимаешь этого… в нашем захолустье, случись что, не достанешь никаких лекарств. Прививка — единственная гарантия.
— Почему же ты сам не привился до сих пор? — спросила она, поворачиваясь к нему в пол-оборота. Красновато-синий отсвет экрана телевизора на ее лице выглядел пугающе. Андрей любил свою жену, но в такие моменты он не знал, как быть. Никакие уговоры на нее не действовали, здравый смысл был ей неведом, а хуже всего было то, что она считала себя правой — и твердила, твердила свои заклинания, смысла которых он не понимал. Эту абракадабру сквозь плотно сжатые губы, будто бы произнесенные ею могло решить все проблемы. Что она там нашептывала?
— К нам прислали передвижной пункт вакцинации, на первом этаже в холле, в стационарной палатке. Сегодня первый день, было много народа, очередь и я просто не успел.
— Не успел? Вот когда сделаешь сам, тогда и советуй.
— Завтра сделаю, — он пожал плечами. — Он не хотел спрашивать, сделала ли прививку она сама. Конечно нет. Этот вопрос даже не стоило задавать, иначе пламя пожара грозило спалить не только сегодняшний вечер, но и все последующие дни.
— Ты знаешь, — сказала она, — раньше мы так не ругались. А теперь ты стал какой-то странный. И дома тебя не бывает, постоянно занят на своем портале. И ты постоянно меня упрекаешь, что…
Он опрокинул банку «Будвайзера». Пиво расслабило голову, хотя напряжение, повисшее в квартире, никуда не уходило.
Наутро Андрей дождался, пока Оксана соберет дочь, положит в пакет спортивную форму, поцелует на прощание и скажет:
— Вечером я тебя заберу. Папа будет на работе.
Саша кивнула. Еще не до конца проснувшись, она едва шевелила руками и ногами. Серое утро не настраивало на оптимистичный лад. Иногда ей удавалась упросить родителей оставить ее дома, но теперь шел последний год перед школой, и они постоянно изучали важные вещи. Грамоту. Цифры. Которые нельзя пропускать ни в коем случае. Она вспомнила Петю Жукова, который чуть ли не каждое утро плакал, когда его приводила мама. И быстренько засобиралась. Саша всегда успокаивала Петю, почему-то она считала своим долгом подбодрить мальчика, долгом даже более значимым, чем изучение очень важных вещей.
Сегодня, несомненно, предстоял важный день. Настолько важный, по словам воспитателя Зои Викторовны, что его никак нельзя пропустить. Потому что издалека к ним приедет доктор Айболит. Петя дрожал при упоминании докторов, ему становилось плохо, он закатывал истерики, плакал, кричал — и вся группа потешалась над ним, хотя, разумеется, остальные дети боялись не меньше, а может и больше его.
Зоя Викторовна, глядя как Саша успокаивающе действует на Петра, сказала, что дает ей ответственное задание — пойти к доктору Айболиту вместе.
Откровенно говоря, Саша тоже побаивалась предстоящей процедуры, хотя в мельчайших деталях изучила плакат, висящий на стене в группе — как добрые крошечные волшебники хватают злой вирус и уносят его за Гору, чтобы он больше никогда не посмел трогать маленьких детей. Все дети знали, что из-за Горы пути назад нет и вирус там обречен. Но чтобы волшебники смогли схватить неприятеля, им сначала нужно попасть внутрь, через маленький укольчик.
Вот этого укольчика как раз она и боялась. Представляя себе огромный стеклянный шприц с длинной как карандаш и тонкой как волос иглой. И эта игла… прикасается к ее руке и… протыкает насквозь!
Саша зажмурилась, отгоняя неприятные мысли. Вышел отец с чашкой кофе в руках, посмотрел на нее — что-то в его взгляде не понравилось ей, он был какой-то отстраненный, холодный и вместе с тем, виноватый.
— Андрей, мы с тобой все решили. Мое слово — нет, — услышала она голос матери из кухни. — Ты меня слышишь?
Что — нет? О чем они говорят? Почему папа такой насупленный и потерянный? И почему взрослые вечно о чем-то спорят? Если они умнее детей, то давно уже должны решить все свои проблемы. Но, похоже, что не могут. Они только прикидываются, что умнее детей.
Она натянула сапожки, потом куртку.
— Я понял. Нет так нет, — бросил он в сторону кухни. — Сегодня поговорю с Лезнером, попробуем устроить тебя в администрацию.
— Пап, а что нет? — спросила Саша, не в силах сдержать любопытство.
Андрей посмотрел на нее, снял свой синий шарф с вешалки.
— Мама говорит, что не хочет работать на свиноферме. Нет и все.
— А-а, — сказала Саша, — там, наверное, холодно. И воняет.
Подошла Оксана и нагнувшись, поцеловала дочь.
— Не дури ребенку голову, — сказала она.
— Ладно, — Андрей миролюбиво улыбнулся. — Потерпи еще немного и пойдешь в здание в центре города.
Нехотя она чмокнула его в щеку — лед еще не расплавился окончательно, но по крайней мере, на работе он не будет мучительно думать, как исправить положение и вернуть мир в семью.
— Аккуратнее идите, погода мерзкая, — сказала она на прощание.
— Конечно, дорогая, — ответил Андрей. — Будем ползти как улитки.
— Как улитки! — засмеялась с лестницы Саша. — Ползти как улитки, папа! Папа — улитка! Папа — улитка!
Когда он завел дочку в группу, помогая переодеться, навстречу вышла воспитательница Зоя Викторовна. Ее улыбающееся лицо заставило Андрея тоже улыбнуться, хотя в
