— Привет, — без всякого энтузиазма произнес Филип.
Констебль кивнул и приподнял серую фуражку.
— Доброе утро, парни. Боюсь, у нас тут небольшая проблема.
Филип попытался определить его акцент. В Новой Англии так никто не разговаривал. Жители Клэм-бей разговаривали на своем собственном диалекте. Этот городишко был поистине замкнутым мирком. К сожалению, его отличало не очарование Старого мира, а что-то неуловимо жутковатое. Но, несмотря на всю свою жутковатость, жители Клэм-бей не сделали Филипу или Вэнсу ничего плохого.
И вот возникла проблема.
Констебль вывел их на крыльцо и указал на поставленный у дороги указатель.
— Что вы можете об этом сказать?
— Я нашел его на чердаке, — пояснил Вэнс. — Он показался мне очень живописным.
Ледяной ветер начал раскачивать знак. Констебль придержал увесистую доску.
— Если вам нетрудно, мы предпочли бы, чтобы вы его убрали.
— Почему?
Констебль издал харкающий звук и сплюнул комок зеленой слизи.
— Просто нам так хочется.
— Прошу прощения, но у нас не полицейское государство, верно? — заартачился Вэнс. — Мы можем вешать на свой дом все, что захотим. Разве не так?
Констебль нахмурился. Заметить это было нелегко, потому что уголки губ граждан Клэм-бей были естественным образом опущены вниз.
— Эх-хе-хе… Видите ли, мы не любим об этом вспоминать. То бишь о старом названии города.
Он подвигал челюстью, как будто желая удостовериться, что она все еще функционирует надлежащим образом.
— Но тут почти ничего не видно, — возразил Вэнс.
— Это напоминание, — ответил констебль. — Напоминание о том, о чем мы предпочли бы забыть.
Он смотрел вдаль, на океан, со странным выражением тоски и страха. В этой бухте никто никогда не плавал. Вода там была слишком холодная. Но изредка Филип замечал на берегу человека. Или двух. На их лицах неизменно было вот это самое пугающе непостижимое выражение.
— Мы его уберем, — успокоил констебля Филип. — Все нормально.
Констебль кивнул.
— Эх-хе-хе… — Он потер лицо. — Эх-хе-хе… — И зашаркал прочь, ни на мгновение не отводя взгляд от океана.
— Почему ты согласился? — спросил Вэнс. — Мы живем в свободной стране.
— Оставь, — отмахнулся Филип. — Какая разница? Нам ведь еще жить здесь. По крайней мере еще несколько месяцев.
— Что за срань! Это цензура!
— Да, да, да. Будешь отстаивать свои права, когда вернемся в Нью-Йорк.
Продолжая ворчать, Вэнс вступил в борьбу с указателем, решив во что бы то ни стало вырвать его из земли голыми руками.
Магазин в Клэм-бей снаружи казался очень большим. Но внутри он был наполовину пуст. Самым странным было то, что вместо того, чтобы разделить магазин на две части — пустые ряды с одной стороны, а заполненные товаром — с другой, владельцы магазина поступили совершенно иначе. Товары располагались на полках в абсолютно произвольном порядке. За стеллажами с консервами шел пустой ряд, за ним следовал ряд полок с крупами и еще два пустых ряда, потом замороженные продукты и очередной пустой ряд, этнические продукты, сводившиеся к тортильям и тако, еще несколько пустующих рядов и в самом конце, дальше всего от входа, находился мясной ряд. Еще более странным казалось то, что освещение в магазине было мутновато-тусклым и не проникало в проходы между пустыми полками, где всегда царил мрак. Временами Филипу чудилось, что в пустом ряду между этническими и замороженными продуктами притаилось нечто зловещее. Не то чтобы он это видел, но ощущал — это точно.
В магазине никогда никого не было. Он был уверен, что люди приходят сюда за покупками. У них не было другого выхода. Магазин был единственным местом, где можно было приобрести продукты. Но он никогда никого не видел, не считая потрепанного парня на кассе. Поэтому, поворачивая в очередной ряд, Филип не особо остерегался с кем-нибудь столкнуться. Но столкнулся с какой-то женщиной.
Оба одновременно вздрогнули.
— О господи! Простите! — выдохнул он.
Она улыбнулась. Он уже давно не видел, чтобы кто-нибудь так улыбался. И одета она была не в стандартные для Клэм-бей цвета — черный или серый. Нет, на ней был синий свитер и бежевые брюки. Филип внезапно осознал, что в определенных обстоятельствах бежевый цвет может быть очень даже ярким.
— Ничего страшного, я сама должна была смотреть, куда иду. Просто… видите ли… я не ожидала кого-нибудь тут увидеть. — Она протянула ему руку. — Энджела.
— Привет, я…
— Филип, — перебила она.
— Мы знакомы?
— О нет. Я только вчера приехала. Но весь город взбудоражили слухи о двух — она изобразила в воздухе кавычки — парнях из большого города, поселившихся в бухте.
Ему не удалось представить Клэм-бей взбудораженным. Кассир, ссутулившись, неподвижно сидел у входа и смотрел в окно.
Энджела прошла мимо Филипа и направилась к кассе. Он еще не закончил с покупками, но все равно направился за ней.
— И что же привело вас в Клэм-бей? — поинтересовался он.
— Приехала проведать маму.
Это его удивило. Энджела не была похожа на человека, родившегося в этом городке. Она не была роскошной женщиной. Да и особенно привлекательной тоже. В другом месте ее могли бы счесть дурнушкой. Но здесь она показалась ему совершенно сногсшибательной. Он попытался понять, как смог местный генофонд произвести на свет такого человека, как она.
— Я приемный ребенок, — пояснила она. — Вы ведь об этом подумали, верно?
Он кивнул.
— Угу. Это было так очевидно?
— Нет, но мне кажется, это первое, что должно прийти в голову стороннему наблюдателю. А как насчет вас? — поинтересовалась она. — Что привело в Клэм-бей вас и вашего… — она снова изобразила пальцами кавычки — партнера?
— Вряд ли наше решение можно назвать в достаточной степени обоснованным. Мы кое-что не рассчитали… Погодите. Как вы нас назвали?
— О, простите. — Она покраснела. — Я употребила неправильный термин? Я не хотела вас обидеть.
— Вы думаете… э-э… нет, мы не геи.
Она засмеялась.
— Да все в порядке. Здесь никому нет дела до таких
