— Не встанет — Леха восторженно хлопнул меня по плечу. Улыбающийся Ретлуев обнял за шею. Судья кончил отсчет и помахал руками. На ринг тут же полезли сияющие Киселев и Борисов. К Ульфу же бросились секунданты с врачом.
Судья поднял мою руку и тут я уже не удержался. Исполнил пару движений из ламбады. Девушки закричали так, что перекрыли объявление победителя. И только в этот момент я понял, как устал.
И уже перелезая через канаты услышал вопрос тренера сборной:
— А что ты сказал датчанину перед началом боя?
На лице Киселева светился искренний интерес.
— Херр, Селезнефф! — прямо у ринга меня поймала съемочная бригада какого-то немецкого телеканала. Судя по маркировки микрофона — ZDF — Пару слов для наших телезрителей
Смазливая корреспондентка бойко тараторила по-английски. Оператор светил мне в лицо фонарем камеры. Навстречу бригаде тут же кинулись мои охранники, но я, преодолевая усталость, протерся между двумя альфовцами и также бойко включился в беседу:
— Чем могу помочь прекрасному немецкому телевидению?
— Как вы оцениваете сегодняшний бой? Почему Ульф Теркильдсен так легко проиграл?
— Ну я бы не сказал, что легко…
— Уже во втором раунде! Нокаутом.
— Превратности спорта. Никто не застрахован от проигрыша. Даже я
Улыбаюсь, машу руками фанатам, что начинают собирать вокруг нас. Альфовцы становятся в круг, закрывают меня своими телами.
— Что вы сказали перед боем Ульфу?
Вот же глазастая фройлян!
— Поделился своими впечатлениями от немецких девушек
— И какие же впечатления? — корреспондентка со мной кокетничает
— Они очаровательны! Но наши советские красавицы — вне конкуренции. Извините
Я еще раз улыбаюсь, смахиваю волосы со лба. Толпа еще больше растет, надо отсюда двигать.
— О да, мы все в восторге от Красных Звезд. Можно ожидать гастролей вашей группы в Федеративной Республике?
— Почему бы и нет? Мы гастролировали в Италии, Англии, самые приятные впечатления остались от Нью-Йорка. Думаю, и взыскательную немецкую публику нам есть чем поразить. К сожалению, мне пора, думаю, советская делегация устроит для журналистов пресс-конференцию, приходите.
— Спасибо, будем ждать — съемочная бригада отходит прочь, мы с трудом выбираемся из взвинченной толпы.
---
— Как ты это дэлаешь? — на заднее сидение автобуса рядом со мной присаживается Ретлуев — Я же видел, что ты не в форме. Дыхалки нет, двигаешься медленно. Этот датчанин положил бы тебя в первом же раунде. Просто задавил. За счет скорости, темпа.
Я пожимаю плечами, смотрю в окно.
— Ты ему что-то сказал и он словно под гипнозом оказался — Ильяс все больше распаляется — Я к своему титулу десять лет шел, каждый вечер в зале проводил, трэнировался до изнеможения. Ты знаешь, что такое боксировать после сушки в сауне, когда еле на ногах стоишь? Или дважды вставать после нокдауна и продолжать идти вперед?
Я покачал головой.
— Меня трижды после боев увозили на скорой с сотрясениями мозга. А ты раз, два и в одной восьмой финала. Завтра у тебя румын и я даже не сомневаюсь, что ты не волнуешься насчет боя. Придешь в номер, сядешь музыку свою сочинять. Я нэ буду спать, Киселев нэ будет спать, даже Леха твой сразу не заснет. А тебе что с гуся вода… Как так?
— Ильяс, я не знаю, что ответить — я вновь пожимаю плечами — Да, мне дано больше чем другим. Но с меня и спрос другой. Ты вспоминаешь бои после сушки, а я захват заложников в лондонском Савое. Когда террористы прострелили голову официанту. Который был от меня, ну как вон Леха сидит — я тыкаю пальцем в «мамонта»
Ретлуев смотрит на Коростылева, что сидит позади водителя и читает немецкий разговорник. Я вижу как шевелятся губы Лехи в попытке произнести заковыристые слова на дойче шпрахе.
— И спать я не буду, так как мне будет сниться ленинградский маньяк, что бьет меня ножом
Я вижу, как Ильяс краснеет от стыда.
— И я буду трижды просыпаться ночью в холодном поту. Да, меня не отвозили на скорой с сотрясением мозга. Ну если не брать тот случай в школе и в Останкино…
Ретлуев ухмыляется.
— Но за последний год я пять раз встречался с врачами. Посчитаем?
— Нэт, верю — Ретлуев отворачивается, тоже смотрит в окно — Ты нэ обижайся, просто странно все как-то.
О, да! Странно, это еще мягкое слово.
По приезду в отель, я на негнущихся ногах поднимаюсь в номер и падаю в кровать. Рядом присаживается Леха, который все так же зубрит немецкий разговорник. Беру трубку телефона, заказываю разговор с Москвой. Уже поздно, но мама сто процентов не спит. Ждет. И дед небось тоже приехал к нам, волнуется. Надо успокоить.
Разговор получается скомканным. Бокс показывали по советскому телевидению и все подробности боя родственники видели воочию. Дед отбирает трубку у мамы, интересуется моими выкрутасами — зачем, да как… Я пытаюсь перевести беседу на подарки из Германии, а меня возвращают к престижу Родины, который я своей клоунадой подрываю. И это я еще обошелся без сальто через канаты! В сердцах грохаю трубку об телефон.
— Ругаются? — «мамонт» откладывает разговорник, смотрит на меня внимательно
— Волнуются — я с трудом сползаю с кровати, начинаю раздеваться — Леш, как бы нам развеяться в Кельне? Отвлечься от забот. Желательно в женском
