В нем под разными углами пересекались и довольно широкие и почти незаметные тропки, из поверхности которых, то и дело вылезали корни сосен, из которых и состоял этот лес. Пахло хвоей, смолой и еще чем-то. Я вдохнул полной грудью.
— Хорошо! — откомментировал я.
Пляж был диким, почти не оборудованным. Хотя лодочная станция имелась, и на глади, довольно широкой реки, виднелись яркие пятна катамаранов.
— Покатаемся? — спросил я.
Марина согласно кивнула. Улыбчивый пожилой кавказец, после оплаты сделал приглашающий жест в сторону причала, возле которого покачивалась тройка свободных катамаранов.
— Толко втарой нэ бэрите, — предупредил он. — Сламался.
Придерживая Марину за руку, я посадил ее, перебрался сам и вот уже мы выплываем на середину. Я встал, стащил рубашку, расстегнул ремень брюк…
— Хо! — выдал я, когда вынырнул. — Класс!
В два гребка я подплыл обратно к нашему плавсредству. Марина улыбалась, глядя на меня.
— Вода отличная! — радостно известил я.
— Я плохо плаваю! — сказала девушка.
Я поплавал еще, понырял с катамарана. Потом мы подплыли к берегу, где Марина тоже залезла в воду. Визгом он встретила мои действия по обрызгиванию. В ответ я рассмеялся.
Мы плавали, смеялись. Тепло, речка. Все отлично!
… Нырнув, я схватил под водой убегающую от меня девушку и, встав (мелко, дальше Маринка ни в какую, не шла), поднял ее за талию. Она, смеясь, смотрела на меня сверху.
Хмель мягко ударил в голову. Я опустил ее вниз, не размыкая впрочем, рук. Ее руки лежали на моих плечах.
Я коснулся губами ее губ. Отстранился, посмотрел в глаза…
… Сколько мы так целовались, я не отразил. Когда я в очередной раз оторвался от нее…
… — Ой! — засмеялась девушка, показывая мне за спину.
Наш катамаран, оставленный без присмотра, медленно отплывал от берега.
— О, блин! — удивился я и погреб вдогонку…
… Сдав аппарат, мы шли по берегу. Марина, с распушенными, еще влажными волосами, сейчас удивительно походила на русалку. По крайней мере, в моем представлении. Слегка затуманенном, надо сказать…
… За лесом загрохотал поезд. Через некоторое время звук приблизился. Я поднял голову, и увидел железнодорожный мост. Как-то раньше я его не заметил. Н-да, был занят!
Состав, грохоча, вылетел на мост. А я в это время соображал. Что-то не так. Как-то не по себе. Этот мост…
Что такое, а? Кольнуло что-то под сердцем. Фигня какая-то…
И вдруг я остановился, как вкопанный. Я вспомнил…
* * *Евгений стоял с таким видом, будто его по голове огрели. Марина прошла еще несколько шагов, а потом удивленно обернулась.
— Жень? — позвала он парня.
— Не может быть, — пробормотал тот.
— Что случилось? — недоуменно спросила девушка.
Парень потер лоб. Помотал головой. Потом резко вскинул голову и посмотрел на мост.
— Этого просто не может быть, — произнес он.
— Жень? — Марина пошла ближе, с тревогой смотря на парня.
А он вдруг медленно поднял руки, так, будто кого-то поднимал.
— Твою мать, — вырвалось у него. — Охренеть.
Он постоял некоторое время с поднятыми руками. Потом опустил их и задумался, будто что-то вспоминая.
— У вас в городе есть роддом? — неожиданно спросил он.
Марина удивленная таким вопросом, кивнула.
— Пойдем, — сказал он.
— Куда? — спросила Марина, ничего не понимая.
— Покажешь, — коротко бросил парень и добавил негромко. — Вот чума!
* * *Кто-то ввалился в дом, грохнув дверями, и от него сразу поплыли запахи. Запах дыма, леса.
— Мам! — крикнул он с порога. — Хочу есть!
Послышались шаги. В проеме двери, что вела из большой комнаты промелькнула Любовь Алексеевна.
— У нас гости, — негромко произнесла она.
— Это я уже понял, — ответил парень. — Кто приехал то?
В проеме появился крепкий парень, среднего роста, одетый в потертый камуфляж. И тут он увидел Марину. Брякнул об пол выпавший из руки рюкзак.
— Маринка, — прошептал он.
Девушка, смущенно улыбаясь, встала с дивана.
— Маринка! — заорал он и метнулся к ней.
Девушка подлетела к потолку, стиснутая в объятиях.
— Блин, я знал, что ты найдешься! — прогремел он вновь. — Мам, я же говорил тебе!
Любовь Алексеевна стояла сзади и улыбалась.
— Опа, — парень увидел меня, поставил сестру.
Несколько секунд он осматривал меня, потом протянул руку и представился:
— Михаил.
— Евгений, — ответил я, вставая.
Рукопожатие у парня оказалось крепким, но не давящим. Уверенное. Он открыто и прямо глядел мне в глаза. Черты его лица были типично деревенскими: нос не рубильник, но мощный такой, мясистый, картошкой, губы обветренные, глаза ясные, серые. Вообще такой внушительный парнишка. И можно его было принять за «деревню», если бы я не видел его движений. Всего то пару шагов он сделал, но как. Мягко. Будто втек в комнату. И это под влиянием стресса от неожиданной встречи. То есть забито на уровне рефлексов.
И еще глаза. Взгляд прямой, открытый. Но цепкий. Охватывающий такой. Подмечающий. Не деревенского увальня взгляд…
… Ближе к ночи, я вышел в огород, покурить. Положили нас с Маринкой спать на веранде.
Мысли лезли в голову, не давая уснуть. Мост, школа. Роддом. Я узнавал их. Я знал эти места. Я видел их.
Почему мне они снились? Как такое возможно вообще? Когда мы ходили по городу, у меня практически чуть не задымила крыша. Со все большим изумлением, я понимал, что воспринимаю этот город, как родной!
Город, в котором я впервые в жизни! Маринка с тревогой смотрела на мои метания. Она ничего не понимала, все спрашивала, что со мной. Если бы я мог ответить…
Добил дом. Тот самый, из сна. Картина с тремя богатырями изрядно потускнела и выцвела, но была вполне узнаваема. И лавка перед
