В первобытном лесу горел огонь, единственный на много сотен верст кругом. Его зажгли на открытом месте под нависшей стеной утеса, задерживавшего ветер. В лесу гремела буря, ночь была темна. Шел дождь, но огонь, защищенный утесом, горел весело.
Вокруг костра лежала в глубоком сне группа людей. Они были голы. Каждый спал, подложив близко к себе большую дубину. Около людей валялись плетеные корзины с разными плодами и корнями.
Один не спал. Неподвижно сидел он около огня, глаза его ни на секунду не закрывались. Это был большой парень, высокого роста, его звали Двуногим за очень большие ноги. Рядом с ним была набросана огромная куча веток и хвороста, откуда он брал и подкладывал в огонь. В левой руке Двуногого был необделанный кусок кремня, и когда костер горел хорошо и не требовал внимания, он брал брусок из рога оленя и, уперев его в то или другое место камня, откалывал кусок кремня. Он хотел сделать топор, и при этой работе грубые черты его лица освещались творческим огнем. Старый топор из кремня лежал около него: он представлял жалкий осколок без формы и без лезвия.
Двуногий с детства был посвящен охране огня, так как принадлежал к высокочтимому роду, за членами которого признавалось право ухаживать за пламенем. С раннего детства он был склонен к одиночеству; огонь он хранил лучше, чем кто бы то ни было до него. У него были сильные руки, и он лучше других мог рубить дрова для костра. Он любил охоту, племя помнило, как он во времена юности с помощью закаленного в огне ясеневого сука убивал жеребят трехпалой лошади, молодых медвежат-пещерников. Ему удалось однажды притащить убитого молодого носорога.
Потом ему дали священный топор для рубки дров для огня, и все его блуждания и охотничьи подвиги должны были окончиться. В жилах, его, однако, текла кровь искателя приключений и, сидя около охраняемого костра, он продолжал мечтать о них.
III
Нашествие холода
Первобытный народец давно стал замечать, что окружающая его обстановка жизни меняется. У них не было больше постоянного местожительства. Они принуждены были опять начать кочевку. Лес перестал служить им защитой. В воздухе носилось что-то такое, что делалось с каждым годом все опаснее. Холод и дождь стали угрожать всему живущему.
Откуда пришли они?
Об этом и думал Двуногий, сидя около огня. Он помнил еще время, когда люди жили недалеко отсюда, потом стало холоднее и пришлось пойти южнее в поисках тепла. На этом месте, под утесом, племя прожило около года, пока были запасы еды. Они видели здесь следы чьих-то хижин, размытых дождем и разнесенных ветром по холодной земле. Но следов живших в этих хижинах уже не было. Голые камни торчали из земли, размытой бесконечными дождями. Племя отнеслось к своему отступлению спокойно. Когда деревья вымирали и животные исчезали, они снимались всем своим станом и шли искать другое пристанище. Двуногому это не нравилось. Ему хотелось повернуть назад, пойти навстречу холоду и, оскалив зубы от злости, встретиться с этой силой, которая губит все живое. Желания эти вспыхивали в нем особенно сильно в долгую ночь, когда он сторожил огонь. Что-то разжигало в нем жажду действия, но он сам не отдавал себе ясного отчета в своих переживаниях.
Он был первобытным человеком: с сильными чувствами, но еще лишенным разума.
Он просто не хотел отступать ни перед кем.
И вот эта дикая сила, возмущавшаяся против всего, что насиловало его волю, и была причиной того, что судьба его разошлась с судьбой его племени.
Это было в самом начале ледникового периода, когда наступили холодные ночи и пошли беспрерывные дожди. Холод изгонял людей из их беззаботного состояния. Люди мерзли вследствие изменения климата. С горя они пели жалобные песни, но северный ветер заглушал их; они пытались сделать себе одежду из листьев, но она спадала и разлеталась. Со вздохом отчаяния покидали они свои жилища и искали тепла, света и пищи. Они отступали все дальше и дальше, но Двуногий не мог примириться с этим. Его сердце питалось упрямством.
Когда для первобытного народа настало время выбирать между лесом и холодом, Двуногий избрал невозможное. И из него вышел первый человек в истинном смысле этого слова.
Ночь длинна, тьма и холод окружают эту жалкую, затерявшуюся в пространстве кучку людей; Двуногий оглядывается на окружающее. Пальмы погибли, они стоят без вершин. Их отмершие стволы напоминают в воздухе обглоданные кости. Папоротники беспомощно повисли, почернели их гниющие края. Мимозы и акации уже не разворачивают своих листьев и изменились до неузнаваемости. Кедры и каучуковые деревья повалены ветром, и дождь размыл их громадные корни, торчащие из-под обломков других деревьев. Холод убил все кустарники и цветы. Почва превратилась в гниющее болото с большими камнями.
Только хвойные деревья пока борются с холодом, но от ветра они пригнулись и искривились.
— Ух, ух! — глухо гудит ветер. — Ух, ух! — хриплым вздохом пролетает по голым вершинам леса, а над ними в темноте слышен прерывистый звук частых ударов крыльями. Это птицы летят от холода, и с высоты ночного неба Двуногий слышит их оборванные звуки, чувствуя в них бездомность и тоску.
IV
Переселение зверей
В глубинах леса на тропинках, протоптанных зверями, слышен шорох. Двуногий хорошо знает эти тропы. Он чутко прислушивается к этому переселению животных через ущелье, где бур я бушует с большой силой. Идут, крадутся и тяжко ступают стаи зверей, спускающихся с севера. Двуногий узнает их по теплому запаху пота; он чувствует их, хотя глаза его не могут различить движущихся животных. Через ущелье проходят длинные ряды толстокожих первобытных слонов, громадных носорогов, внимательно настороживших уши, полных напряжения, дрожащих от холода. В животе у них бурчит голод, точно где-то случился обвал; часто слон поднимает свой хобот, кашляет, и по лесу разносится гулкое эхо.
Большой пещерный лев простудился и озабоченно чихает. Немного спустя слышен топот легких копыт, то переселяются пугливые травоядные лесные животные. Бегут газели — быстрые, легкие, за ними крадутся вонючие гиены, дикая лошадь идет с тигром. Переселяющиеся звери забыли страх
