Я снова вздохнула.
– Думаю, да, — сказала я ей, зная, что Генри Джеймс мог подождать еще один день.
— Отлично! Наконец-то, вечер в городе с тобой. Увидимся! – Мэри дала задний ход и выехала с парковки так, будто была одной из учениц в старшей школе. Я смеялась, пока отмахивалась от пыли, которую она подняла, и забралась на водительское место своей верной «Камри».
Когда я ехала по не очень длинному шоссе, всего пара миль до моего дома на Ходжес-Авеню, я взглянула на дом на углу Коллинз-драйв, прямо перед своей улицей. Я всегда шла медленнее, когда проходила мимо, зная, что это дом его отца. В своем воображении я ожидала увидеть, как он выходит из входной двери и останавливает меня, когда я прохожу, но, конечно, этого никогда не было. Сегодня ничего тоже не было, хотя дом явно выглядел тише.
Интересно, что произойдет с этим местом, раздумывала я, пока ехала дальше по своей дороге.
Я подъехала к дому, выключила двигатель, вылезла из нее и схватила свой рюкзак из багажника. Я махнула рукой миссис Гриффин, сидящей на крыльце по соседству, как она всегда делала летом в это время и поднялась по ступенькам своего крыльца к входной двери. Я проверила почтовый ящик у двери перед входом, но там был обычный спам.
«Даже почта не будоражит в Кэноне», — подумала я про себя, когда вошла в парадную дверь и бросила конверты на стол.
Я пошла на кухню, открыла холодильник, достала кувшин с лимонадом и налила себе стакан. Затем подошла к старому креслу-качалке в гостиной, в котором сидела так же, как делала до меня моя мама и села немного расслабиться. Была всего половина четвертого, так что у меня еще было время до встречи с Мэри на ужине.
Я взяла рюкзак и держала его в руках. Коричневая кожа износилась на прошедшие годы, но сумка все еще была хорошей и отлично мне служила. Я провела рукой по медной пластине, на которой были мои инициалы, все еще видимые, хотя с царапинами и пятнами. Я притянула сумку ближе к себе на колени и закрыла глаза, вспоминая тот день, когда я получила сумку, тот день, когда он подарил мне ее, и как сильно я улыбалась и как полюбила ее.
И я любила его.
Глава 4
Трэвис
Мы были в дороге примерно пару часов, и нам с Эбби оставалось около часа до Кэнона. Она едва сказала три слова с тех пор, как мы сели в машину. Вместо этого дочь вставила в уши наушники, чтобы слушать музыку, пока отчаянно тыкала в телефон, болтая с кем-то и попутно улыбаясь.
Найти радиостанцию, как только мы приблизились к Кэнону, было почти невозможно из-за гор, окружающих этот район. Поскольку я не удосужился подключить свой телефон к машине, я не мог проигрывать музыку, которая могла мне понравиться в пути, что позволило предаться своим мыслям, пока я ехал. Я любовался пейзажем, когда мы ехали по шоссе, которые быстро напомнили мне о том, как здесь было красиво. Солнце все еще ярко светило, деревья выглядели красивыми и местность вокруг Кэнона больше смахивала на сельскую, чем ту, к которой я привык за последние несколько лет.
Мы некоторое время не были в городе, чтобы встретиться с моей мамой. На самом деле, прошло много лет с тех пор, как я вообще здесь был. Обычно она просто расстраивалась и приезжала к нам в Риджфилд, постоянно выговаривая, что я никогда к ней не приезжал. Конечно, я никогда не ездил туда, чтобы увидеть отца или кого-то еще. Мои родители расстались, когда мне было семнадцать, и хотя они жили в одном городе, я никогда часто его не видел и, даже меньше, после того, как уехал в колледж. Я видел отца однажды перед рождением Эбби, а затем разговаривал с ним по телефону после ее рождения, хотя это был, скорее, односторонний, пьяный спор и наставления от него о том, как я загубил свою жизнь, сделав беременной какую-то девушку. После этого я никогда с ним не разговаривал, да и не хотел.
Еще некоторое время я витал в облаках, прежде чем понял, что вижу знак на въезде в Кэнон и понял, что не позвонил матери, чтобы сообщить ей, что мы приедем. Было около шести, что означало, что ее не было дома и она уже находилась на своем месте, наблюдая за теми, кто ужинал. Мама управляла этим рестораном так долго, сколько я мог вспомнить, бизнесом, который она унаследовала от своего отца и где работала с большой гордостью, несмотря на то, что ей неоднократно приходилось выгонять оттуда моего отца за то, что он слишком много выпил или флиртовал с одной из новых официанток. Это то, что, в конце концов, позволило ей прийти в себя бросить его навсегда.
Я провел большую часть своей жизни в «Усадьбе». Часами ждал ее, пока она работала, и работал там сам, когда учился в старшей школе. У меня не было большого желания идти туда сегодня вечером. Я устал, у меня болела нога, болела голова и я не хотел встречаться с бывшими одноклассниками, которых все равно не хотел видеть.
— Пап, — сказала мне Эбби, выдернув наушники из ушей, — бабушка знает, что мы едем?
— Нет, — сказал я ей, когда съехал с автомагистрали и направился к дому своей мамы на Вуд-Плейс.
— Тогда почему мы едем к ней домой? Ты же знаешь, что ее там не будет. Давай просто пойдем в ресторан.
— Дорогая, — вздохнул я. – Я ехал три часа и устал. Мне не хочется разговаривать с теми, кто ужинает в «Усадьбе» и пытаться привлечь внимание бабушки. Мы просто войдем в дом и оттуда позвоним. Она не будет возражать.
Вуд-Плейс находился недалеко от съезда с магистрали, и прошло несколько минут,
