Когда порою случайно оброненное слово, мимолетно промчавшаяся мысль приобретают нечто большее значение, чем весь остальной ворох ежедневных произнесенных предложений, состоявшихся разговоров, эмоций, чувств, то человек невольно начинает задумываться.
«Ведь как же так? Я же просто подумал? Я же ничего такого не хотел…»
Или «Бывает же такое! У меня же ведь только промелькнула мысль. И вот тебе, пожалуйста!»
Ну, или даже так: «Замечательно вышло! Пусть тогда будет еще вот это, это и это.»
Все это мысли человека, у которого сбылась сказанная им вслух или же про себя мысль. Даже не желание, а мысль, возникшая из неоткуда и ушедшая в никуда. Быстрая, нечаянная, светлая, а может и темная. И это не желание, которое мы постоянно корректируем, предаем ему все новые черты, порою очень далеко уходя от начала задуманного. И когда получаем то, что хотели, не факт, что оно принесет нам счастье или же хотя бы моральное удовлетворение. Это мечта…
А легкая, словно порыв свежего ласкового ветра в летний, знойный день мысль – вещь совсем уж непредсказуемая. И только одной судьбе известно к чему в конечном итоге она приведет. Глупо и бессмысленно оборвется или изменит жизнь в сторону чего-то прекрасного, нового и как потом может оказаться всею душою любимого.
Но только если ты сам этого захочешь…
Глава 1
День начинался вполне себе хорошо, и что самое главное не было никаких предпосылок, что возникнет непредвиденное дело. Дело, которое может действительно сильно озадачить.
Маша направлялась в гости. Несмотря на то, что был белый день и, была суббота, на улице почти никого не было. Случайные прохожие, с нерадостными лицами спешившие куда-то и все. Конечно, кому хотелось в то и дело крапающий дождь и холодный порывистый ветер бродить по серым улицам. А под ногами хлюпала настоящая каша из грязного снега и воды. Кругом сырость и слякоть.
Маша старалась не задерживаться на улице и поэтому, чтобы побыстрее добраться до тети, внимательно смотрела под ноги и довольно шустро передвигалась по вязкой мятежной дороге.
Она остановилась на пару секунд, чтобы оглядеться и понять, долго ли ей еще осталось идти. Тут ее взгляд задержался на самодельной, скособочившейся скамейке, что стояла между деревьев во дворе дома. Маша постояла на месте в полной нерешительности еще какое-то время.
Она сильно колебалась, но все-таки сделала пару шагов в сторону скамейки, где тихонечко, словно кто-то ее аккуратно положил, лежала серая папка. Папка была на скоросшиватели и довольно объемная, сырая, вся в каплях дождя.
«Мало ли, что это за папка!» – резко подумала Маша.
И самым правильным было сейчас просто уйти…
Несколькими месяцами ранее. До того пасмурного, холодного утра.
Наступило на редкость солнечное осеннее утро. На календаре было воскресенье. Выходной день. Никуда не нужно было торопиться, рано вставать и теряться в общем городском суетливом потоке, который состоит из людей и машин. Сонных людей и запачканных, забрызганных осенней грязью машин.
Маша жила в общежитие одного из многочисленных во всей нашей большой стране экономических колледжей. Ежегодно из стен учебных заведений выпускалось огромное количество студентов и такое же количество молодежи принималось на освободившиеся места. Но нельзя сказать, что Маше учеба доставляла какое-то особенное удовольствие, но и посещение уроков не было для нее таким уж тягостным занятием. Скорее всего, Маша относилась к учебе как к чему-то неизбежному необходимому в своей жизни. Все учатся, потом работают. Такая жизненная система.
Маленькую общежитскую комнату Маша делила с Верой, такой же провинциальной девчонкой, которой была и сама. Вера училась в параллельной группе на специалиста банковского дела. Маша же, по настоянию родителей постигала азы бухгалтерского учета.
Обычно Маша на выходные всегда уезжала к себе домой. Но совсем неожиданно к ней подкрались такие времена, что на билет у нее не оказалось денег. И никакого другого варианта, как провести выходные в городе у Маши не оставалось. На ее удивление Вера не задержалась в городе, как все предыдущие выходные, а уехали к себе на малую родину. Вот так неожиданно Маша осталась одна.
Решительно скинув с себя одеяло, Маша почувствовала волну холода прокатившегося по телу. В принципе, в комнате всегда было относительное тепло, но сегодня был выходной день и отопление убавили. Ведь многие же студенты разъехались – не сильна логика.
Как можно быстрее натянув на себя лосины и теплый, но уже растянутый от продолжительной носки свитер, Маша направилась на кухню, путь в которую лежал через длинный совсем неуютный, всегда окутанный полумраком от тусклых ламп, коридор. Стены коридора были минувшим летом перекрашены в розовый яркий насыщенный цвет, который в неярком освещении был больше похож на бордовый. И по большему счету до таких житейских мелочей никому не было дело. Розовый, зеленый… Все равно все студентки были настолько заняты своими делами, кто учился, кто устраивал свою личную жизнь, кто пребывал в своем непонятном для других мире, что на такие мелочи жизни у них просто не оставалось времени.
Да и Маша, жившая здесь уже третий месяц, только сегодня заметила странный оттенок стен. И удивилась, как это столько времени она ходила и не замечала вокруг себя таких очевидных вещей. Наверное, действительно, она только сейчас начала привыкать к новой обстановке вокруг себя. Только сейчас стала смотреть на все более четким и разумным взглядом. Не всё же, ох далеко не все, могут приехать из деревни в шумный город и сразу же чувствовать себя как коренные горожане, приживающие в каменных многоэтажках не первое поколение.
Некая скованность в движениях и даже мыслях, которую Маша не замечала, выдавали ее деревенское происхождение.
Итак, ширкая твердой подошвой тапок по бетонному полу, Маша таки добралась до кухни. Набрав в небольшую кастрюльку воды, Маша поставила ее на газ. И только окончательно проснувшись, поняла, что забыла овсяные хлопья в комнате.
Хранить на кухне небольшие запасы еды было весьма непредусмотрительно, так как в здании время от времени появлялись неожиданные серые гости – мыши, ну а так же кто-нибудь из местных студентов вполне мог приватизировать без зазрения совести чью-нибудь сосиску, пельмени, макароны, чай, да всё что угодно. И главное нельзя было сказать, что это было воровством, просто:
– Ой, ну тебе же не жалко! Я потом отдам, – звучало из уст некоторых наглых особ как факт.
То есть никто не спрашивал, тебя просто ставили в известность, если ты, конечно, появлялся в тот самый момент на кухне, когда непосредственно происходил захват имущества. Конечно, с такой бесцеремонностью и невоспитанностью пробовали бороться. Но то ли боролись неправильно, то ли привычка брать чужое так глубоко сидела в человеке, а искоренить эту заразу из стен общежития никак не получалось.
Нехотя
