– Значит, ты за деталью едешь? – просто так спросила Маша.
Генка заерзал на месте, глаза его забегали из стороны в сторону, двухнедельная щетина на щеках и подбородке нервно задвигалась.
Маша решительно не понимала, что такого она сказала, чтобы Генка смог переполошиться. Неужели дело не в какой-то там детали, а в чем-то более личном, более тонком. Маша вспомнила совсем недавние завуалированные слова тети Гали, в которых, тем не менее, довольно ясно прослеживался ход ее внутренних рассуждений. А еще, как нарочно, Маше пришли в голову Генкины философские размышления о судьбе. Теперь Маша начинала улавливать, почему встревожился Генка и о чем он задумался. Интересный поворот. Маша, задумавшись, уставилась в окно. Но тут Генка, после минутной паузы, взял ситуацию в свои руки.
– За деталью, – заявил он и посмотрел на Машу.
Маша резко повернулась и прямой, уверенный взгляд Генкиным светло-карих глаз, развеял Машину уверенность в своих предположениях. Если человек, что-то скрывает, он не может с такой натуральностью отрицать, будто у него и вовсе нет никаких тайн.
"Глаза – зеркало души. Глаза – врать не могут. Нужно верить человеку. А уж если он все-таки и врет, то на это у него наверняка есть свои причины. Да, нет. Зачем ему врать?" – подумала Маша, а вслух сказала:
– А ты надолго едешь? Я это к тому, что если остаешься на ночь, то приходи к нам на ужин.
– Я еще не решил когда поеду домой. Надо немного развеяться, мозги разветрит. Но на ужин, обещаю, приду.
– В доме, наверное, холодище. Ты хотя бы папе моему позвонил. Он бы печку истопил.
– Да ладно! Сам натоплю. Это ведь только мама думает, что я еще маленький.
– А ты значит большой, – с иронией проговорила Маша.
– Представь себе. Уже достаточно большой, – без тени улыбки на лице ответил Генка, будто на мгновенье задумавшись о чем-нибудь очень серьезном.
Маша не нашлась, что ответить. Генкин ответ ввел ее в некое недоумение. На какое-то время диалог в машине прекратился. Генка включил музыку, заиграло что-то веселое и знакомое, но Маша не вдаваясь в подробности перевела свой взгляд и свои мысли в окно. Музыка звучала задним фоном. В голове почему-то промелькнула картинка, как Генка сидит у печки и разводит внутри ее огонь, промелькнула и тут же исчезла.
До Машиного села всеобщая газификация так и не дошла. Наверное, споткнулась о ямы на дорогах или заблудилась где-нибудь в соседнем лесу. Поэтому у всех жителей Самсонова, которое находится всего-то в пяти километрах от города Иванцева – районного центра, в домах стояли либо действующие русские печки, либо их уменьшенные копии – подтопки, а у рабочего населения – электрические котлы.
В Самсонове проживало еще довольно много жителей и что удивительно, половина из них еще не были старыми, не получали пенсию. Вообщем, вполне себе среднее село.
Дорога заняла часа три. По направлению из города местами машины стояли в пробке. А когда до дома оставалась третья часть от общего пути пошел снег, мелкий, но частый, с порывистым ветром. Смотреть на пейзажи за окном стало неуютно. Казалось, непогода через тонкое боковое стекло была слишком близко и даже в машине начинала понемногу холодить изнутри. Добравшись до Самсонова, Генка с Машей встретились с настоящей метелью. Зима, пусть еще и была первая половина ноября, разыгралась не на шутку.
– Ты к нам обязательно заходи! – выходя из машины, прокричала Маша. Ей в лицо ударили колючие порывы ветра, пурга шумела и завывала в голых ветвях деревьев, в проулках между домов, в печных трубах, гнала по еще не заснеженной дороге клубы снежной пыли, подметала к миниатюрным сугробам у домов новую порцию снега.
– Хорошо, – ответил Генка, мотнув головой.
Маша, морщась от ветра забрала с заднего сиденья свою сумку и направилась прямиком к дому. На крыльце, запахивая куртку от холода, показался Машин отец, дядя Андрей Кукушкин, как звали его Генка с Мариной. А фамилия была нужна для уточнения, так как у них имелся еще один дядя и тоже Андрей, только с папиной стороны. Поэтому дядя Андрей Кукушкин – и всем все сразу же понятно.
– Привет, пап! – прокричала Маша.
– Пошли скорее в дом, там мама котлет с картошкой нажарила.
Маша учуяла приятные ароматные запахи еды с порога дома. Видимо папа успел пропахнуть едой. У Маши тут же разыгрался жуткий аппетит. Картошка пюре с котлетой сильный аргумент, чтобы немедля отправиться за стол.
– Машенька! – с порога услышала Маша родной голос. Её мама – тётя Настя – тут же поспешила обнять и поцеловать дочку, не дав той даже опомниться.
Дома было хорошо, как всегда уютно и тепло, что еще больше ощущалось после двухнедельного здесь отсутствия. Все как всегда стояло на своем месте, телевизор и диван, настольная лампа на столике, картина вышитая гладью на стене, и метель за окном в одночасье перестала казаться такой холодной и близкой. Стены родного дома отгородили от непогоды и стало совсем хорошо. А мысль о том, что завтра будет баня умиляла и приподымала и без того хорошее настроение.
– Ой, Машка, как я по тебе соскучилась! – тетя Настя подошла со спины, в тот момент, когда Маша задумчиво-радостно смотрела в окно и обняла свою дочь.
– Мамочка! – проговорила Маша, – зато я выучусь и буду настоящим бухгалтером, прямо как ты!
Маша весело улыбнулась, внутри ее поднялось что-то волнительно-трогательное и она, чтобы нечаянно не расплакаться прижалась к маме.
Мама у Маши была человеком умным, неторопливым, добрым. Во всех ее делах, будь то работа или домашние хлопоты, прослеживалась некая неспешность, основательный подход. Проще говоря, если тетя Настя бралась за пироги, то непременно они у нее получались вкусными, если делала отчет или какую-то другую сложную работу, то терпеливо и без нервов, что является отличным качеством для бухгалтера, доводила работу до логического завершения. В силу своего характера она никогда не делала поспешных выводом и не давала непрошенных советов. А Машенька была для нее настоящим сокровищем. Ей-то она была готова помощь всегда и во всем, как делом, так и советом. Когда Маша уехала учиться в город, решив пойти по маминым стопам, тетя Настя взволновалась за свою дочь. Хотя прекрасно знала, что к этому решению ее подтолкнули они с отцом.
– Машенька то у нас тихая и доверчивая. Как она будет там одна? Вдруг ее кто обидит? Я так волнуюсь, так волнуюсь! – без умолку твердила Машина мама своему мужу, Машиному отцу в последние дни летних каникул.
Дядя же Андрей был простым деревенским человеком. Своих домашних он любил и всегда был готов их защищать и заботиться о
