Отец Терри и Бекки участвовал во Второй мировой войне и повидал много ужасов. Он никогда не рассказывал об этом при дочерях, но Терри однажды услышала, как он проснулся с криком посреди ночи. Тогда она прокралась к родительской спальне, чтобы узнать, в чем дело, и подслушала, как папа рассказывал маме о концлагере, из которого они помогали вывозить людей уже под конец войны.
– Свой собственный народ запихнул их всех, как сардин в бочку, а они худющие, словно скелеты… И это только те, кто выжил.
А еще он признался, что ему снятся сны, в которых он сам работает в таком лагере и не делает ничего, чтобы прекратить это.
– Ты бы никогда таким не стал, – успокаивала его мама Терри. – Ты просто на такое не способен.
– Хотел бы я так думать, – отвечал он, – но уверен: многие из них до войны тоже наверняка считали, что не способны на такое. И жены их думали так же. Но все это могло случиться и у нас. Вот почему я не могу спать.
– Нет, у нас такого не могло случиться, – сказала мама Терри.
– Я рад, что ты так считаешь, милая.
– Я сомневаюсь, что могла бы спокойно жить, если бы считала иначе. И я даже представить не могу, как тебе тяжело, Билл.
В тот момент Терри почувствовала к ним обоим огромную любовь. К папе, которому пришлось стать свидетелем таких ужасов, что он начал сомневаться в самом себе. И к маме, которая продолжала верить в него, когда он сам не мог. Отец постоянно смотрел новости, каждый вечер. Он говорил, что очень важно быть в курсе событий. Что право голосовать – это настоящий дар. И что они должны всегда быть начеку, потому что никогда не знаешь, в какой момент наступит твой черед отстаивать свободу.
Терри очень серьезно относилась к папиным словам. Бекки и мама считали, что даже чересчур серьезно. Но папа всегда ею гордился.
И вот она здесь. Возбуждение и беспокойство сплелись друг с другом в тугой узел, пока Терри читала документы. Дочитав, она поняла, что колеблется.
И все же подписала бумаги своим настоящим именем. Стейси не хотела связываться со всем этим, так что Терри придется дальше продолжать самой. Хоть и непонятно как.
– Стейси Салливан? – вызвал мужчина в дверях.
Ладно, в последний раз еще надо притвориться подругой.
Кен взглянул на нее.
– Это тебя?
Любопытно, что в его устах это звучало как вопрос.
– Ах да, – произнесла Терри и вскочила на ноги.
И только теперь она поняла, что позвавший ее мужчина – вовсе не тот, который выдавал бланки. Этот был подтянутый и красивый, с аккуратно подстриженными каштановыми волосами и моложавым лицом почти без морщин. Но когда его внимательный взгляд остановился на Терри, по ее коже будто мороз прошел.
Мужчина улыбнулся и прищурился.
– Мисс Салливан?
«Ты просто нервничаешь».
Терри рванулась вперед, едва не выронив по пути заполненные документы. Тогда она переложила сумочку под мышку и прижала ею бумаги.
– Здесь, – откликнулась она.
Сотрудник лаборатории жестом велел следовать за ним.
– Нам до конца коридора. Последняя дверь направо.
Дверь в большую комнату, заполненную мебелью и оборудованием, была открыта. Недалеко от входа стоял стол для осмотра пациентов. Она задержалась возле него, осматривая остальное помещение. Обстановка немного беспорядочная, но весьма подходящая факультету психологии: две каталки для перевозки пациентов, на стенах – плакаты с диаграммами, и еще довольно странное оборудование с проводами и трубками. Столы и стопки тетрадей на них. В угол втиснут микроскоп – судя по виду, им ни разу не пользовались. Еще она заметила модель мозга: две раздельные половинки бледно-розового цвета, которые можно было разъединять или соединять.
– Сядьте, – сказал мужчина, махнув рукой в сторону смотрового стола. У него был властный голос – голос человека, привыкшего командовать.
Терри поколебалась, но все же уселась на краешек стола. Ноги болтались в воздухе, будто напоминая, как неустойчиво ее положение.
Мужчина стоял, продолжая глядеть на нее. Наконец, когда молчание начало становиться неловким, он произнес:
– И ваше имя?..
Прежде чем она смогла решить, как ему ответить, продолжил:
– Я знаю, что вы не Стейси Салливан.
«Черт. Быстро он».
– Как… – сорвалось с языка.
– Согласно записям университетского сотрудника, предоставившего нам ее имя, у Стейси Салливан темные кудрявые волосы. Рост один метр шестьдесят сантиметров. Карие глаза. Средний уровень интеллекта.
Терри стало обидно за Стейси.
– А ваш рост, – продолжал мужчина, – один метр семьдесят три сантиметра, темно-русые волосы и голубые глаза. Моя оценка вашего интеллекта зависит от того, зачем вы пришли сюда, выдавая себя за мисс Салливан, но я возьмусь предположить, что ваши способности выше средних. Итак, кто же вы?
Он произнес все это будничным тоном. И хотя Терри ожидала подобный поворот, представляла она все равно другое.
– Ну, а вы не тот, кого Стейси назвала лабораторной крысой, – ответила ему Терри и поняла, что это правда. Происходящее совершенно не соответствовало тому, о чем рассказывала Стейси, и этого мужчину никто бы никогда так не назвал. – Не тот, который на прошлой неделе дал ей наркотики, от которых она себя так странно чувствовала. Она поэтому сегодня и не пришла. Итак, кто же вы?
Ей стало интересно, ответит ли он.
Мужчина покачал головой – возможно, в изумлении.
– Я доктор Мартин Бреннер. А то был университетский психолог, работавший по субподряду. Они имеют обыкновение пренебрегать методикой исследования. Вот почему мы берем всю работу в свои руки, – тут он сделал паузу, а затем продолжил – Ваша очередь.
Что ж, справедливо.
– Я Терри Айвз, соседка Стейси по комнате.
– И поэтому я понятия не имею, соответствуете ли вы критериям отбора для этого исследования или нет, – ответил доктор Бреннер.
– Я поговорила с теми, кто ждет снаружи. Они откликнулись на объявление в газете. Насколько же строгие у вас критерии?
Он молчал, глядя на нее все тем же задумчивым взглядом.
Терри продолжила, приободренная тем, что ее до сих пор не выставили вон. Она встала, чтобы быть с доктором лицом к лицу и чтобы он больше не нависал над ней.
– Я добровольно пришла на место Стейси, потому что… почувствовала: это исследование важно. А иначе оно выглядит странно. Лаборатории не приглашают женщин студенческого возраста для того, чтобы просто давать им наркотики. По крайней мере не только для этого.
– Тогда что это за исследование, по-вашему? – спросил доктор Бреннер.
Терри пожала плечами.
– Я прочла сопроводительные бланки. И могу сказать только, что, чем бы оно ни являлось… это что-то важное и я хочу быть его частью.
– Хм, – в голосе Бреннера слышалось сомнение.
– Что мне нужно, чтобы заслужить это право? – спросила она. – Скажите.
– Вы не замужем?
Лицо Эндрю мелькнуло у нее перед глазами.
– Я
