– Мне жаль, – сказала я, и почему-то мне показалось, что этих слов недостаточно. – Но… как вы оказались здесь, в Америке?
Роман опустил голову.
– Наша мама постоянно искала подработки, трудилась день и ночь. Большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Однажды, когда мы с Ланой играли на улице, к нам подошел полицейский. Он сказал, что с мамой произошло ужасное несчастье, и он отведет нас в больницу.
Я выпрямилась.
– Это была правда?
– Нет. Нас погрузили в фургон вместе с еще какими-то детьми и велели сидеть тихо, иначе нас убьют. Нас должны были отвезти в новый дом. Мы оказались в приюте за тысячи километров от нашего города, на Украине. Эти люди, – Роман крепко вцепился в край капота, – попытались разлучить нас с Ланой, но она была очень больна. Она постоянно болела. Но я мог позаботиться о ней. Похитителям было всe равно, кто поможет ей выжить – они просто не хотели терять доход. Мы прожили в приюте всего год, а потом нас купил Мерсер.
– Купил? – переспросила я.
– Соединенные Штаты закрыли свои границы. Он не мог законно ввезти нас сюда. Он не мог законно усыновить нас. Но заведующий приютом тайно с ним сотрудничал. Тяжелые времена, и всем нужны деньги… – Роман покачал головой. – Мерсер купил меня, Лану и еще шестерых. Нас провезли через границу в грузовом контейнере. Один из мальчиков умер – замерз, там было очень холодно. Время от времени кто-то выносил ведро с нечистотами или приносил еду, и так мы прожили не одну неделю, когда нас троих посадили в тот грузовой контейнер в Пенсильвании… в этом весьМерсер. Он жесток. И это лишь несколько фактов.
Слова застряли у меня в горле. Я могла только смотреть на Романа, впитывая боль, которую излучала каждая клеточка его тела.
Лицо парня потемнело.
– Ты не веришь мне. Я понимаю, почему – я знаю. Это кажется невозможным.
– Ты не такой уж хороший лжец. Я тебе верю. Я в ужасе от того, что услышала. Но получается, что ты всe это время знал, кто стоит за похищением?
Роман покачал головой.
– Клянусь, я не знал. Мы с При могли лишь гадать, но мы не узнали никого из похитителей. Мы не были до конца уверены, пока не увидели Лану. Мерсер никогда бы не позволил кому-то еще использовать ее, даже за деньги. Она принадлежит ему, и только ему.
– Значит, как минимум несколько дней тебе было известно обо всем, – возразила я. – Ты уже знал, когда мы нашли машину Руби. Ты знал, когда мы отправились на встречу с Греем. Ты знал, когда мы приехали к этому дому. Ты видел, как сильно я страдаю, не зная, кто организовал и взрыв, и похищение, и всe-таки ничего не сказал мне.
В его лице застыла боль.
– Я хотел. Но пока мы не получили доказательства причастности Мерсера, это было слишком опасно.
– Я сама решаю, что для меня опасно, а что нет, – резко отреагировала я. – Не ты.
– Но дело не только в тебе – в опасности не только мы.
– Ну, непосредственная опасность сейчас угрожает нам. Ты знал, что Лана и те наемники нашли нас благодаря Приянке?
Парень потер лицо и разочарованно охнул.
– Правда?
– Она вытащила следящее устройство из того беспилотника, – сообщила я.
– При… – Лицо Романа выражало страдание. – Она не хочет ждать, пока мы найдем Руби. Она хочет вытащить Лану сейчас, чтобы защитить ее. Не скажу, что она совсем глуха к голосу разума, просто ее любовь сильнее.
– Что случилось с ней в том доме? – спросила я. – До того как ты оглушил ее своим коктейлем из лекарств? Она будто превратилась в супергероя. Или была под наркотиком.
Роман открыл рот, собираясь что-то сказать, но снова закрыл его.
– Мне понадобится начать издалека – иначе не понять. Не против?
Я кивнула.
– Ладно… Приянку привезли года через три.
– Мерсер ввез в страну и ее?
– Нет, она уже находилась здесь. Отец При был конкурентом Мерсера, и Мерсер похитил ее, чтобы на него надавить. Не сработало. В основном потому, что если и есть на свете кто-то более отмороженный, чем Мерсер, то это отец Приянки.
О боже.
– Как бы там ни было, мне не очень комфортно рассказывать всю историю за нее. – Я замотала головой, и тогда он продолжил: – Какое-то время ничего такого не происходило. Мерсер держал нас всех вместе в окрестностях Нового Орлеана. Нас обучали выживанию. Учили драться и стрелять. Мерсер вел себя как настоящий отец семейства, всегда щедро оделял нас вниманием и похвалами – когда мы выполняли в точности то, о чем он просил. Но потом, как-то раз, когда нам с При исполнилось по двенадцать, а Лане – десять, он привел человека по имени Уэнделл, Джонатан Уэнделл. Он работал на корпорацию «Леда», в отделе исследований и разработок.
Корпорация «Леда». Именно она несет ответственность и за создание «Амброзии», и за годы исследований, которые привели к возникновению ОЮИН. От одного упоминания ее названия меня начинало колотить от гнева.
– Тогда и начались эксперименты, – сказал Роман, потирая лоб. – Каждый день доктор Уэнделл забирал кого-то из нас в свою лабораторию. Делал анализы крови. Снимки. Вводил какие-то вещества. Записывал результаты. От этого мы жестоко болели, но ничего более. И так два года. Но потом, когда лагеря закрыли и в страну вошли силы ООН, всe изменилось. Дети начали просачиваться через прорехи в системе, и Мерсер смог захватить настоящих «пси». Невостребованных «пси».
Невостребованных. Тех детей,
