— Следуйте за мной.
Пока шли по коридору, освещенному полуденным солнцем, лучи которого проникали сквозь витражное окно-розу, я бездумно глядела на крошечные пылинки, парившие в воздухе. Под ногами чуть слышно поскрипывали половицы, пахло деревом и горячим хлебом. Окружающая обстановка излучала тепло и спокойствие, которое не способно было поглотить мое волнение.
Страшные события минувшей ночи постепенно, фрагмент за фрагментом, воскресали в памяти. Вдруг вспомнились слова мэтра о страже. О том, что Моран меня использовал. Но тревога за жизнь мужа меркла на фоне остальных переживаний.
— Александрин! — При виде меня чародей приветливо улыбнулся. Поднявшись из глубокого, обитого бархатом кресла, поспешил навстречу. — Рад, что вам уже лучше. Надеюсь, спали хорошо? Не мучили кошмары?
Меня усадили на диванчик возле окна, заботливо пододвинули серебряную тарелочку с заморскими сладостями, вроде тех, которыми угощали в коллеже.
Вот только сейчас единственное, что могло подсластить мою жизнь, — это добрые вести о муже. А на лакомства я даже внимания не обратила.
Увы, новости мэтра оказались не теми, которые надеялась услышать.
— Его светлость исчез. Как сквозь землю провалился. Я узнавал, он даже на службу сегодня не явился. Король в гневе. Во дворце обнаружили еще одного одержимого, и маркизу надлежало явиться на прием к его величеству еще ранним утром.
— А… Опаль? — спросила взволнованно.
— Я отправил слугу следить за дворцом д’Альбре. Ее светлость видели утром выходящей из кареты. Но возвращалась она не из вашего дома. За ним я тоже велел установить слежку, — сообщил находчивый учитель.
Я зажмурилась, вновь и вновь повторяя про себя слова мага. Моран пропал. Опаль стала самой собой и как ни в чем не бывало разгуливает по столице. А это могло означать только самое худшее.
— Александрин, не стоит раньше времени падать духом, — вкрадчиво заговорил мэтр Легран, пытаясь хоть как-то меня приободрить и утешить. — Вы же сами сказали, по плану герцогини страж должен был погибнуть в своей постели. Но, как мне удалось выяснить, его светлость прошлой ночью даже не ложился. Значит, что-то пошло не так. Должно быть, в замысел этой коварной женщины вмешались непредвиденные обстоятельства.
«Если эта коварная женщина хоть пальцем тронула моего мужа, я ее в порошок сотру! — подумала воинственно и мысленно же добавила: — Вот только сначала немножечко окрепну».
— Я должна с ней поговорить. Должна немедленно! — И пока буду говорить, заодно оттаскаю стерву за белобрысые космы. А еще лучше — что-нибудь ей подпалю!
Вот только с силами соберусь.
— Я бы на вашем месте не бросался на амбразуру ради того, кто не стоит ни ваших переживаний, ни ваших слез, — покачал головой учитель. — Выслушайте сначала, что я вам скажу, а потом уже будете решать, как поступить.
— Но…
— Послушайте, — мягко повторил маг и потянулся за книгой, оставленной на письменном столе. — Помните ее?
Кивнула, увидев обложку с вытесненной на мягкой коже жуткой демонской мордой.
— Я все гадал, как вам удалось взломать охранные чары, наложенные на этот раритет, — потрясая в воздухе потрепанным томом, сказал мэтр.
— Честное слово, ничего не ломала. Она сама, можно сказать, мне в руки упала.
— И я вам верю. — Мужчина откинулся на спинку кресла. — Дело в том, что вас готовили к обряду, описанному в этом манускрипте. На вас наложили темное колдовство, Александрин, на него-то и откликнулась книга. Подобные чары в Вальхейме уже много веков под запретом, но некоторые безумцы продолжают к ним прибегать на свой страх и риск.
— Вы сказали — к ритуалу? — Даже без объяснений его милости я знала, о каком обряде идет речь. — Я должна была стать новым вместилищем для души Серен, ведь так?
Теперь настал черед мага удивляться и смотреть на меня с недоверием.
— Пожалуйста, объяснитесь.
— Я совсем случайно об этом узнала. Из видения с участием Серен. — И я поведала гостеприимному хозяину о сцене, что привиделась мне в стенах Тюли.
— Что ж, это только подтверждает мои догадки, — задумчиво теребя клинышек седой бородки, пробормотал мэтр. — Моран вас использовал. Собирался, как жертвенного агнца, отправить на убой.
— В видении… — заикнулась робко.
Но колдун меня перебил:
— Из видения вы узнали, что ведьма намеревалась воспользоваться силой стража, чтобы призвать душу его покойной жены. А я скажу вам больше: самостоятельно, без его светлости, эта старуха ни за что бы такое не провернула. Поймите, Александрин, это Моран выбрал вас. Не Серен, не колдунья. Не спорю, вы были ему интересны. Но только как оболочка для души той единственной, которую он по-настоящему любил.
Страшные откровения. До этого момента я даже не представляла, что словами можно ранить так больно. Появилось ощущение, будто мне ножом пронзают сердце, снова и снова, и оно превращается в сплошную кровоточащую рану.
А мэтр все говорил, каждой фразой выжигая во мне то светлое чувство, что испытывала я к стражу. Выжигая дотла, вместе с моей душой.
— И женился он на вас, только чтобы привязать к себе, влюбить в себя. Вы ведь любите его, Александрин?
Кивнула. Кажется… А может, так и осталась сидеть неподвижно, словно изваяние. Было трудно не то что шевелиться — каждый вздох, каждый удар сердца отдавался в груди невыносимой болью.
Лучше бы мне вчера перерезали горло.
— Для успешного проведения ритуала необходимо было, чтобы вас связывало крепкое чувство. А что может быть крепче любви?
— Но почему я? — будто и не мои прозвучали слова.
Не мой голос, и это не я сижу в комнате, щедро обласканной солнечным светом, и выслушиваю признания, отравляющие смертоносным ядом.
— Вы стали для маркиза настоящей находкой. Рожденная без дара, а значит, в вас можно было, как в чистый сосуд, влить любую силу, — пояснил мэтр. — Не думаете же, что Серен согласилась бы вернуться в тело обычной магички? Она бы ни за что не променяла жизнь могущественной чародейки, наследницы морров, на жизнь посредственной магички. Полагаю, перед смертью ее светлость заточила свою драгоценную силу, которой так кичилась, в какой-нибудь артефакт, из которого та постепенно перетекла в вас. Было ли
