— Вылазь, уж, блин горелый! С тобой каши много не сваришь!
— Отдохнул, что ли? — спросил Пухлик.
— Отдохнул! — произнес крепыш, едва не за шкирку вытаскивая друга из могилы.
— Эх, — произнес он, сбивая с лопаты налипшие комья земли, — говорила мне мама: хочешь сделать все быстро — делай сам!
— Хочешь сделать хорошо — сделай все сам, — поправил приятеля Пухлик.
— Угу, — согласно кивнул Алик, ловко орудуя инструментом, — и хорошо — тоже сам!
— Вот разошелся! — Пухлик толкнул локтем в бок Андрея.
— Пусть себе! Нам же легче…
— Есть! — радостно завопил Алик, воткнув штык лопаты в разбухшее гнилое дерево.
Пацаны, не сговариваясь, кинулись к раскопу.
— По ходу, крышка от гроба, — зачистив черные доски, произнес крепыш.
— А чего он пустой? — внимательно осмотрев «находку», спросил Кучерявый.
— Почему пустой? — не понял Алик. Присев на корточки, он, высунув от усердия язык, пытался просунуть лопату в щель между развалившимися гробовыми плахами.
— Ну, как, почему? — удивился Андрей. — Крышка гроба, она же вот такая. — Он сложил ладони «домиком», показывая, какой, по его мнению, должна быть крышка домовины.
— Хех, чудак человек! — усмехнулся Альберт, умудрившись-таки всунуть лопату в щель. — Так она же внутрь провалилась! Там он, голубчик, там! — Алик поднатужился, навалившись на рукоять лопаты — гнилая плаха с влажным треском переломилась. — Эх! — Размахнувшись, паренек выкинул деревяшку из ямы.
Мальчишки инстинктивно отпрянули от могилы и втянули головы в шеи. Однако, через секунду, они вновь нависли над раскопом.
— Че там? Че там? — наперебой гомонили пацаны, толкаясь на краю раскопа. Комья свежевыброшенной земли падали с бруствера в глубокую яму.
— Тихо вы там! — прикрикнул на них крепыш. — Засыплете все! И так нифига не видно!
— Ну? — изнывал от любопытства Лёньчик. — Есть черепушка?
— Бля-я-ха ме-едная! — нараспев выругался Алик, наконец разглядев содержимое домовины. — Лёньчик, ёперный балет, послушался я тебя!
— Чё такое? Чё не так? — засуетился Пухлик, стараясь разглядеть, чем же так недоволен приятель.
— Ноги под крестом, батенька! Ноги! Знаток, понимаешь! Тьфу! — Алик смачно сплюнул себе под ноги.
— А я откуда знал? — развел руками Пухлик. — Сам-то не лучше! — обиженно произнес он.
— Алик, вместе решали, с какой стороны копать, — примиряюще произнес Андрюха. — Так чего теперь беситься?
— Ладно, — обреченно махнул рукой Альберт, — я-то думал, что отмучились… Ан, нет, придется теперь полностью откапывать.
— Откопаем, не волнуйся! — Лёньчик с показушным энтузиазмом подхватил с земли брошенную лопату.
— Да, откопаешь с вами, — проворчал мальчишка.
— Я помогу! Мне уже лучше! — подключился к приятелям Андрей.
— Хорошо, — согласился крепыш, — если все навалимся — за час остальное откопаем!
— А ты точно рассмотрел? — не унимался Леньчик. — Может…
— Точно! — Алик подцепил лопатой почерневшую кость, придавил её ногой к «штыку» и легко вывернул из коленного сустава. — Вот, черт! — выругался он, когда за отделенной от останков конечностью потащилась и вторая нога мертвеца.
— Чё там? — вновь полюбопытствовал Пухлик, наблюдая за копошившимся в могиле Аликом.
— Да, походу, у жмура копыта какой-то бечевкой связаны, — ответил Алик, перерубая лезвием лопаты веревку. — Ловите мосол! — крикнул он, выбрасывая из могилы кость с болтающимися на ней ошметками сопревшей одежды.
Пролетающая мимо Андрея часть тела умруна мазнула мальчишку по плечу, оставив на коже темный влажный след.
— Сбрендил совсем? — севшим голосом просипел Кучерявый. Через секунду он сложился пополам, опоражнивая содержимое желудка на землю.
— Блин, Дрон, я не хотел, — извиняющимся тоном произнес Алик, выбираясь из ямы. — Я ж не знал, что у тебя желудок такой слабый…
— Ты, как обычно, ничего не знаешь! — смахнув выступившие слезы, обвиняющее произнес Кучерявый.
— Ты это… если тебе так… ну, в сторонке посиди, что ли, — предложил Алик. — Мы с Лёньчиком вдвоем управимся. Давай, Пухлик, времени совсем не осталось! — поторопил он приятеля.
— Я вам чуть помогу, — стараясь не смотреть в сторону разрытой могилы, произнес Андрюха. — Только когда гроб покажется, уйду…
— Смотри, как лучше, — пожал плечами крепыш. — Мы, если чё, и без тебя справимся.
К восьми часам вечера мальчишкам удалось вскрыть могилу полностью. Кучерявый предусмотрительно отбежал подальше и отвернулся, стараясь даже не думать о том, чем сейчас занимаются его друзья.
— Ну что, поднимем? — когда крышка гроба была полностью очищена от земли, спросил Лёньчика Алик.
— Давай, уж, — обреченно махнул рукой Пухлик, примеряясь, как бы поудобнее схватиться за поеденные грибком доски.
— На раз-два, — сказал Алик.
— Понял, — кивнул Пухлик, цепляясь пальцами за край провалившейся крышки. Осклизлая древесина неприятно холодила ладони.
— Раз, два! — скомандовал Алик, потянув крошащиеся под пальцами доски.
Леньчик, прикусив губу, дернул. Крышка легко подалась: видимо, гвозди, которыми она, некогда, была забита, давным-давно вывалились из сгнивших плах. Поднять в целости и сохранности хрупкую конструкцию наверх не удалось: крышка попросту рассыпалась на фрагменты отдельных досок, которые Алик легко выбросил из ямы.
— Так вот ты какой, северный олень, — сказал крепыш, когда мертвец предстал перед мальчишками во всей красе: скорченный костяк в грязно-серых лохмотьях с отсутствующей в колене частью ноги.
— Слушай, Ал, — скорчив брезгливую гримасу, неожиданно осипшим голосом произнес Лёньчик, — а тебе не кажется, что как-то странно он лежит?
— Еще бы! — Алик пошевелил лопатой останки. — Лицом вниз чувака зарыли! Зачем, только?
— Хоть убей, не пойму? — Не смог придумать «путного» объяснения Пухлик. — Алик, смотри, у него руки за спиной связаны!
Крепыш склонился над гробом:
— Угу, бечевочка точно такая же, как и на ногах была.
— Может, преступника, какого, закопали? — предположил Лёньчик. — Мне сеструха рассказывала, как у нас «химиков» хоронят…
— Да не-е, какая в те годы «химия»? — перебил друга крепыш. — Ты посмотри, — Алик прикоснулся пальцами к деревянному колышку, торчащему из грудной клетки покойника, — ему еще и фанеру дрекольем пробили! — Он покачал деревяшку: — Крепко сидит — в гроб воткнулся… Дела! — мальчишка задумчиво почесал короткостриженный затылок.
— Ал, а может… Может Андрюхина бабка-то и не врет? Я читал, что упырям кол осиновый в сердце загоняли… Чтобы, значит, не ходили они по свету после смерти.
— Бред! — резко отмел версию Лёньчика крепыш. — Суеверия! Сказки! Ты чё, темный крестьянин из средних веков? Башка-то, она не только шапку носить! Э-э-э-х! — Алик решительно схватил черепушку, покрытую пучками волос и какими-то мерзкими лоскутами, и резким движением повернул её лицевой частью к себе.
Что-то негромко хрупнуло, и череп отделился от шеи мертвеца. Лёньчику поплохело: по телу пробежали мурашки, а в горле застрял какой-то комок, который Пухлик никак не мог сглотнуть.
— Ну, и какой же это упырь? — Алик без тени брезгливости крутил в руках оторванную голову. — У упыря клыки должны быть. Так? — Крепыш пошевелил пальцами зубы в верхней челюсти черепа.
— Так, — пролепетал Лёньчик, согласно кивая.
— Ну, и где они, по-твоему? — Алик потряс добычей перед лицом приятеля. — Нету! Обычное гнильё! Просто такие же суеверные бакланы, как вы с Кучерявым, забили неповинного человека, посчитав за упыря! Вспомни хотя бы, как инквизиция народ почем зря на кострах жгла. Здесь та же песня —
